Германское подполье в 1942—1944 годах

Заявления Черчилля и Хендерсона, которые я процитировал, типичны для того, что думали и говорили многие другие лидеры в Европе и Соединенных Штатах, были до определенной степени отражением реакции на Гитлера самих немцев. Тот факт, что подобные заявления не были сделаны самими немцами, помогает объяснить одурманенное состояние сознания немецкого народа под властью нацистов. Пока Гитлер одерживал одну политическую и дипломатическую победу за другой, его популярность и власть достигли таких высот, что лишь самая маленькая группа немцев имела смелость оказывать ему скрытое сопротивление. Те, кто возражал открыто или чье тайное противодействие было раскрыто, отправлялись в концентрационные лагеря, число которых еще до войны составляло от семидесяти до восьмидесяти. Не существует точной статистики числа немцев, прошедших через эти лагеря или казненных, но очевидно, что десятки тысяч немцев различных профессий и убеждений стали политзаключенными еще до начала войны. Тысячи бежали из страны.

В странах, оккупированных нацистами, гестапо действовало с такой же жестокостью, но это не помешало Сопротивлению во Франции, Нидерландах и других местах Европы делать героическую работу, имевшую большое военное значение. После 1933 года Германия тоже была в своем роде оккупированной страной, но это имело совсем другой смысл, чем в странах, упомянутых выше. «Оккупация» своим собственным правительством, каким бы ужасным оно ни было, порождает совершенно иную реакцию народа, чем та, что возникает в результате оккупации иностранным государством. Жертвы нацистской агрессии боролись с вторжением извне, с совершенно определенным врагом нации, в то время как германские антинацисты боролись со своим собственным народом. Они были меньшинством, противостоявшим тому, что их соплеменники либо поддерживали, либо допускали. Борясь с Гитлером по идейным причинам, им приходилось бороться с определенными идеями и принципами, захватившими сознание немецкого народа, как, например, его социальные реформы и атака на «диктат» Версаля.

Кроме того, в Германии не было той основополагающей, глубоко укоренившейся любви к свободе, независимости духа и индивидуализма, как в оккупированных странах. Люди, принимающие жесткую регламентацию, не склонны развивать преимущества личной инициативы, которой требует массовое движение Сопротивления. К 1939 году огромное большинство немецкого народа либо поддерживало нацистский режим, уступая ему, поскольку от него зависело их благополучие, либо молчало и бездействовало из страха перед политической полицией.

Существуют и другие причины того, что антинацистская оппозиция в Германии никогда не достигала форм и масштаба Сопротивления в других подчинявшихся Гитлеру странах. Подпольные организации в оккупированных немцами странах пользовались широкомасштабной поддержкой могущественных союзников. Им тайно доставлялось оружие и продовольствие, они поддерживали более или менее регулярную связь с иностранными державами или со своими правительствами в изгнании, которые могли предоставить им содействие, помочь организоваться, и последнее, но самое главное — давать им надежду и моральную поддержку, позволяющую не терять веру в окончательное освобождение.

Германское подполье не было массовым организованным движением, на которое могла бы распространяться такая помощь. До войны Запад не слишком серьезно относился к мольбам тех немецких антинацистов, которые пытались его просветить. В те дни политика многих стран сводилась к тому, чтобы умиротворять самого дьявола ради сохранения «сегодняшнего мира». Есть значительная доля правды в горьком замечании бывшего канцлера Веймарской республики, доктора Йозефа Вирта: «Веймарская республика и те, кто стоял за нее, не получили ничего, другие [нацисты] — все». После того как Гитлер начал войну и глаза Запада наконец открылись на то, что означает гитлеризм, никто не захотел иметь дела с немцами, будь они хоть нацистами, хоть нет. Все были под подозрением.

Глава 3. Ключевые фигуры заговора

Бытует мнение, что заговор с целью убийства Гитлера начал формироваться с самых первых лет режима. Однако в практическом смысле только в 1938 году, когда стало ясно, что Гитлер ведет страну к общеевропейской войне, было предпринято что-то похожее на согласованные действия. Те, кто стоял во главе заговора, не были наивными людьми. Они понимали, что не добьются успеха без армии, которая на тот момент скептически относилась к шансам Германии в большой европейской войне. Ведущие заговорщики не сомневались, что, если при помощи Генерального штаба им удастся свергнуть Гитлера, немецкий народ, несмотря на всю нацистскую пропаганду, одобрит это, поскольку будет избавлен от страха перед войной.