Германское подполье в 1942—1944 годах

Заигрывание Гиммлера с заговорщиками, строившими планы против фюрера, больше не повторилось до самых последних дней, когда он попытался заключить сепаратный мир при посредничестве Швеции. Гитлер перед смертью знал, что Гиммлер тоже предал его. 29 апреля 1945 года в своем так называемом «политическом завещании» он написал: «Перед смертью я исключаю бывшего рейхсфюрера СС и министра внутренних дел Генриха Гиммлера из партии и снимаю его со всех государственных должностей».

Геринг тоже был исключен, и Гитлер объяснил нам почему: «Геринг и Гиммлер помимо предательства меня лично нанесли неизмеримый ущерб стране и всей нации, участвуя в тайных переговорах с врагом, которые они вели без моего ведома и против моей воли, а также пытаясь незаконно захватить власть в государстве».

Глава 12. Восток и Запад

Подготовкой антинацистского переворота занимались очень разные люди. Они смогли отложить в сторону свои многочисленные разногласия и подчинить себя выполнению общей задачи. Однако их неспособность договориться о том, куда смотреть — на Восток в сторону коммунизма или на Запад в сторону демократии, — оставалась самой серьезной угрозой единству. Большинство заговорщиков предпочитало Англию и Соединенные Штаты, а некоторые даже надеялись, что после устранения Гитлера они смогут сдаться Западу и продолжить войну против Советов. В Вашингтоне и Лондоне знали о проблеме, и это было одной из причин, почему заговорщики не получали поддержки от Соединенных Штатов и Британии. На все, что исходило из Германии, в лагере союзников смотрели с вполне естественным подозрением, и предложения подобного рода воспринимались как попытки расколоть альянс, который определенно выигрывал войну, пока оставался единым.

Проблема Восток — Запад веками терзала Германию. Немецкие политики слишком часто пытались играть на стороне Востока против Запада или наоборот, переходя то на одну, то на другую сторону, чем нарушали равновесие в Европе. Эти колебания германской политики отражали старое историческое деление немецкого народа. Прусских монархов и помещиков прельщали автократические методы царских правительств. Позднее их место заняли те немцы, для которых такой же привлекательностью обладал тоталитаризм Кремля. Вместе с тем немецкие либералы всегда тяготели к демократическому Западу. Бисмарку удавалось ловко чередовать обе тенденции. Однако этого нельзя сказать о его преемниках. И дважды за четверть века Германия обнаруживала, что воюет и с Западом, и с Востоком, хотя первоначально была решительно настроена избежать войны на два фронта.

Гитлер ненавидел Советскую Россию. Но он без колебаний заключил с ней пакт в 1939 году, чтобы сделать свои странные «ухаживания» за Англией более эффективными. До самого конца Гитлер уповал на конфликт между Востоком и Западом. Генерал СС Вольф, который говорил с ним за несколько дней до финала, рассказывал мне, что Гитлер сказал ему: «Нам нужно продержаться еще пару месяцев! Тогда англо-американцы начнут драться с русскими, и мы присоединимся к той или иной стороне, мне все равно к какой». Этих двух месяцев у Гитлера не оказалось. Всего через десять дней англосаксонские и русские войска встретились в самом сердце Германии, но конфликта, на который он надеялся, так и не произошло.

Заговорщики были достаточными реалистами, чтобы предвидеть, что Германия, пережившая Гитлера, не будет ни военной, ни политической силой и окажется под контролем победителей. Но кого из победителей? Что лучше для Германии, стать сателлитом коммунистической России, которой нужно ее промышленное производство и высокий технический уровень, или быть частью Западной Европы под эгидой Англии и Франции? Многие полагали, что Россия с большей вероятностью заставит Германию работать и будет развивать ее, чем Британия и Франция — конкуренты Германии на мировом рынке. Но большинство участников заговора были людьми, воспитанными в традициях западной цивилизации, и, следовательно, предпочитали Запад. Ни один человек в руководстве заговора не был коммунистом. Из тех, кто смотрел на Восток, некоторых привлекала его сила и динамизм. Но в еще большей степени, даже вопреки самим себе, они были подвержены влиянию хитрой и эффективной русской пропаганды, тогда как все, что они слышали от Запада, — это требование безоговорочной капитуляции.