Германское подполье в 1942—1944 годах

Ольбрихту пришлось раскрыть карты. В попытке заручиться поддержкой штаба резервной армии он произнес следующую импровизированную речь: «Господа, мы долгое время с большим опасением наблюдали за ситуацией на фронте и здесь, дома. Нет никаких сомнений, что разворачивается гигантская катастрофа. Необходимо было принять меры, чтобы остановить ее. В настоящий момент мы принимаем эти меры. Я прошу вас помочь мне».

Офицеры вышли из комнаты, никак не обозначив свое решение.

Через несколько минут в холле министерства обороны прозвучали выстрелы. Бек, Ольбрихт, Хефтен, Штауффенберг, Квирнхайм и лейтенант Кламмрот находились в этот момент в кабинете Гёпнера. Ольбрихт и Штауффенберг разговаривали по телефону, Хефтен пошел посмотреть, что происходит. Вокруг царила такая суматоха, что невозможно было понять, кто стрелял и почему. Несколько офицеров с автоматами и ручными гранатами ворвались в кабинет Гёпнера. Подполковник Бодо фон дер Хейден крикнул: «Мы здесь, чтобы снабжать фронт! Этот генерал приказывает остановить все поставки и отправку резервов. Где генерал Фромм?»

Ошибка, возможно не меньшая, чем неспособность генерала Фельгибеля оборвать связь с Восточной Пруссией, состояла в том, что заговорщики не застрелили Фромма. Фон дер Хейден, потребовавший встречи с Фроммом, тоже не был застрелен. Вместо этого ему вежливо ответили, где он может найти командующего резервной армией. Он вышел и через несколько минут снова вошел с пистолетом наготове в сопровождении генерала Фромма и группы офицеров, которые до этого заявляли, что они в распоряжении Бека. Они не были участниками заговора, но, полагая, что Гитлер мертв, обещали поддержать путч.

Заговорщики не только оставили Фромма в живых, но, взяв с него обещание, что он не сбежит, разрешили ему остаться в его кабинете в министерстве обороны. Он каким-то образом сумел связаться с воинскими частями, где доминировали нацисты, и приказать им освободить его. Нет сомнений, что Фромм надеялся реабилитироваться в глазах фюрера, если бы только смог ликвидировать заговорщиков раньше, чем они попадут в руки партии и опорочат его. Когда через несколько недель Шлабрендорф увидел его в гестаповских застенках среди заключенных и услышал его часть этой истории, Фромм все еще пребывал в уверенности, что нацисты оценят совершенное им в последнюю минуту предательство и пощадят его. Он ошибался. Его тоже казнили… но только после того, как он испытал на себе все издевательства и унижения, на которые была способна система, сохранившаяся отчасти с его помощью.

Войдя в кабинет Гёпнера, Фромм воскликнул: «Теперь я сделаю с вами то же самое, что вы сделали со мной этим утром!»

Он велел заговорщикам сдать оружие. Бек попросил, чтобы ему оставили пистолет, поскольку он хотел застрелиться. Фромм согласился, но сказал, чтобы Бек сделал это прямо сейчас. По свидетельству Гёпнера, Бек начал произносить фразу: «В этот момент мне вспоминаются старые времена…», но Фромм перебил его и попросил приступить к делу. Бек произнес еще несколько слов, потом нацелил пистолет на себя и спустил курок. Пуля отлетела в потолок, лишь слегка зацепив генерала. Фромм повернулся к своим помощникам: «Помогите старику!»

Два офицера бросились к Беку, который тяжело осел на своем стуле. Пока они забирали у него пистолет, Фромм обратился к остальным, сказав, что дает им несколько минут, чтобы они написали прощальные записки своим родным. Гёпнер и Ольбрихт сели и стали писать. Фромм вышел из комнаты. Раненый Бек оставался на своем стуле. Через пять минут Фромм вернулся и сказал, чтобы Ольбрихт и Гёпнер побыстрее заканчивали, «чтобы не делать это слишком тяжелым для других». Когда они закончили, он встал и сказал: «Именем фюрера созванный мною по упрощенной процедуре военный трибунал вынес следующий вердикт: полковник Генерального штаба Мерц фон Квирнхайм, генерал инфантерии Ольбрихт, человек, чье имя я больше не решаюсь произносить [Штауффенберг], и лейтенант Вернер фон Хефтен приговариваются к смерти».

Потом он приказал лейтенанту вывести приговоренных во двор и расстрелять. Двор осветили фары бронированной машины. Команда из подразделения дивизии «Великая Германия» произвела выстрелы.

Теперь из тех заговорщиков, которые собрались в ту ночь в кабинете Гёпнера, остались только Бек и Гёпнер. Фромм попросил Гёпнера проследовать за ним в другую комнату, где они могли поговорить наедине. Беку он сказал: «И что теперь?» Бек попросил другой пистолет, который ему дали. Когда Гёпнер вышел из комнаты, он услышал выстрел.

Фромм предложил Гёпнеру, «ради нашей дружбы», привилегию совершить самоубийство. Однако Гёпнер отказался со словами: «Я не виновен по сути дела и не свинья, чтобы самому себя казнить». Поэтому, «как старый друг», Фромм отправил его в армейскую следственную тюрьму. Спустя три недели нацистская Народная судебная палата признала Гёпнера виновным «по сути дела». Я уверен, когда его пытали, перед тем как повесить, он пожалел, что не воспользовался предложением Фромма.