Гермоген

После соборного избрания Василия Шуйского от имени бояр, окольничих, дворян и всяких людей московских была разослана по областям грамота, извещающая о гибели Лжедимитрия и возведения на престол Шуйского. Потом была ещё новая грамота, в которой сам царь объявлял о бумагах, найденных в комнатах самозванца после его гибели: «Взяты в хоромах его грамоты, многие ссыльные воровские с Польшею и Литвою о разорении Московского государства... И мы всесильному Богу хвалу воздаём, что от такого злодейства избавил...»

Царь ссылается на письма римского папы к самозванцу, на показания Бучинского, секретаря Лжедимитрия, свидетельствовавшего о том, что «царь» намерен был перебить русских бояр, чтобы управление державой передать полякам и ввести в России католицизм. Это показание подтверждалось также записью, данной самозванцем отцу своей невесты Юрию Мнишеку и польскому королю о передаче русских областей в их пользование.

Умный Шуйский понимал, что надобно спешить с разоблачением самозванца. Мёртвый он был опасен не менее, чем живой. Его сподвижник князь Шаховской бежал из Москвы в день его гибели, прихватив с собой царскую печать. Зачем же ещё, как не ради того, чтобы действовать именем мёртвого, якобы оставшегося в живых! Видно, бесовские силы недаром сплотились в заговоре против России!

Царь Василий призвал к себе мать царевича Димитрия Марию Нагую (ныне инокиню Марфу) и посоветовал ей составить окружную грамоту, где бы она отрекалась от Лжедимитрия. Прежде она тоже делала это, но тайно. Ныне необходимость в тайне отпала.

Вот правдивые строки этой женщины с трагической судьбой:

«Он ведовством и чернокнижеством назвал себя сыном царя Ивана Васильевича, омрачением бесовским прельстил в Польше и Литве многих людей и нас самих и родственников наших устрашил смертью. Я боярам, дворянам и всем людям объявила об этом прежде тайно, а теперь всем явно, что он не наш сын царевич Димитрий, а вор, богоотступник, еретик. А как он своим ведовством и чернокнижеством приехал из Путивля в Москву, то, ведая своё воровство, по нас не посылал долгое время, а прислал к нам своих сотников и велел им беречь накрепко, чтобы к нам никто не приходил и с нами об этом никто не разговаривал.

А как велел нас к Москве привезти, и он на встрече был у нас один, а бояр и других никаких людей с собой пускать к нам не велел и говорил нам с великим запретом, чтобы мне его не обличать, претя нам и всему нашему роду смертным убийством, чтобы нам тем на себя и на весь род свой злой смерти не навести, и посадил меня в монастырь, и приставил ко мне также своих советников, и остерегать того велел накрепко, чтобы его воровство было неявно, а я для его угрозы объявить в народе его воровство явно не смела».

Это признание причинит впоследствии несчастной женщине немало огорчений и беспокойства. Неблагодарная слепая толпа окружит её имя насмешливым недоверием.

12

После венчания на царство 2 июня 1606 года Василий Шуйский должен был окончательно решить, кого избрать в патриархи. Однако необходимость выбора смущала его. В пору хоть поезжай в Старицу к бывшему патриарху Иову за советом. Поначалу он склонялся к Филарету Романову. За Филарета было уважение к старинному боярскому роду Кошкиных-Романовых, сострадание к его трагической судьбе, к его мукам и горю, да и кто бы не согласился, что Филарет был человеком умным, твёрдым, отличался ловкостью в делах и умелым обхождением.

Что же было против Филарета? Митрополитом его поставил самозванец. В этом нет вины Филарета. И всё же он ни разу, ни в чём не оспорил воли самозванца и был в большом приближении у него. Паче меры осторожен? Видимо, так... А ежели возникнет смута, не станет ли осторожничать Филарет и впредь? Такой ли патриарх нужен ныне?

Гермоген? Он запомнился ему с той поры, когда по смерти царя Феодора началась смута меж боярами, запомнился величием смелого правдивого слова. И ныне един же он токмо обличал еретиков да его подружий, коломенский архиепископ. На освящённом соборе он, никого не боясь, назвал будущую царицу Марину Мнишковну «латынкой некрещёной». Недовольные им бояре и князья называли его крамольником и мятежником. Помимо самозванца у него и тогда было немало недругов. Что-то они скажут, если он предложит освящённому собору в патриархи Гермогена? Охотников поддержать Филарета будет больше. И разве не добрым пастырем будет Филарет?

И всё же выбор царя Василия остановился на Гермогене. Адамант веры, муж «крепкий во Израиле». Поборатель истины. На кого же ему и опираться, как не на Гермогена?!

...Когда Гермогена пригласили к царю, многие поняли, к чему идёт дело. Догадывался и Гермоген. Давнее расположение к нему Шуйского, в котором он и ранее видел сильного духом, истинно религиозного человека, было ему поддержкой и утешением в тяжёлое время. И сейчас он шёл к нему с лёгким сердцем.