Герои 1812 года. От Багратиона и Барклая до Раевского и Милорадовича

Все орудия, на оных находившиеся, были опять отбиты нами; поле между батареями и лесом было покрыто их трупами, и в сем случае лишились они лучшего своего кавалерийского генерала Монбрена и начальника главного штаба генерала Ромефа, находившегося при корпусе маршала Давуста (Даву. – А.Ш.)…»

Дивизия Коновницына в то утро во второй раз отбила багратионовские батареи. Орудия были возвращены в исправном состоянии. Поле боя виделось усеянным трупами людей и лошадей. Наполеон, чтобы внести перелом в схватки у Семеновского, приказал направить против защитников флешей огонь уже четырехсот орудий – более двух третей артиллерии Великой армии на Бородинском поле.

Когда тяжело раненный князь Багратион понял, что ему уже не руководить боем, он приказал генерал-лейтенанту П.П. Коновницыну принять временно командование 2-й Западной армией на себя. То есть до той минуты, когда прибудет Д.С. Дохтуров, посланный главнокомандующим Голенищевым-Кутузовым к Семеновским флешам.

Видя, что под массированным огнем из четырехсот орудий ему не удержать флешей, уже разрушенных, Коновницын приказал войскам отойти на Семеновские высоты, которые господствовали над округой. Он «с невероятной скоростью успел» устроить там сильные батареи и с помощью их огня зачастую в упор остановить дальнейшее продвижение французов. Петр Петрович лично руководил пушечной стрельбой, как когда-то это с успехом делал во время Русско-шведской войны, в Финляндии.

Когда генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров прибыл на место и принял командование над 2-й Западной армией, он одобрил все распоряжения Коновницына. В том числе и на оставление Семеновских флешей и отход на соседние Семеновские высоты, которые сумел отстоять. То есть это были разумные решения, которые позволили войскам избежать излишних неоправданных потерь.

После занятия Семеновских высот волей судьбы Коновницыну довелось командовать лейб-гвардии Литовским и Измайловским полками, когда кавалерийские корпуса генералов Нансути и Латур-Мобура попытались обрушиться на каре русской гвардейской пехоты. Но та ружейными залпами и штыками отразила наскоки вражеской конницы.

В ходе отражения той массированной и лихой атаки кавалерии маршала Иоахима Мюрата Коновницын оказался в каре лейб-гвардии Измайловского полка, а Дохтуров – в каре лейб-гвардии Литовского полка. Тот бой гвардейской пехоты и наполеоновской кавалерии, в том числе полков «латников» (кирасир), стал одним из самых ярких эпизодов Бородинского сражения.

Концовка битвы шла под неутихающую взаимную канонаду многих сотен орудий. Тысячи ядер и бомб, картечных зарядов продолжали разить людей. В ходе этой пальбы был тяжело ранен командир 3-го пехотного корпуса Тучков 1-й. Коновницын, «храбрость которого в сей день явилась в полном блеске», был послан на Старую Смоленскую дорогу, чтобы заменить своего корпусного начальника.

Под Бородином Петр Петрович был дважды контужен ядрами (в левую руку и поясницу), но остался в строю до конца битвы. Одно из ядер разодрало на нем генеральский сюртук пополам. Не случайно другой герой той битвы, генерал А.П. Ермолов, называл Коновницына «офицером неустрашимым и предприимчивым», способным в самой сложной ситуации вести подчиненных в штыки.

О Бородинском сражении, в котором П.П. Коновницын оказался одним из главных действующих лиц с русской стороны, начальник тогда 3-й пехотной дивизии в чине генерал-лейтенанта, скажет немногословно. А о своем участии в этой генеральной баталии Русского похода императора французов Наполеона I рассказывает очень скромно.

В «Записной книжке графа П.П. Коновницына. 1766–1822» Петр Петрович не дает оценок ни командующим, ни своим коллегам по генералитету. То есть его нельзя упрекнуть в том, что осмысливает то, чего не видел сам. Он пишет только о том, чему был свидетелем и прямым участником:

«…24-го числа авангардное дело в двух верстах от Бородина, с коего вся Бородинская позиция армии открывается, было дело авангардное, где промежду равнин находится лощина. Сей вид я помню и могу довольно похоже представить. Тут при целых армиях нашей и неприятелей истреблено нашей кавалерией и казаками несколько эскадронов лучшей его (Наполеона. – А.Ш.) кавалерии, взяли в плен адъютанта Нея…

Бородинскую нашу позицию надо смотреть с двух высот: с первой – впереди от деревни Семеновское, а с другой – с правого фланга неприятельского, по старой Смолянке, где на горе гребешком лес. На правом фланге нашем есть также удобная для съемки высота; а чтобы с фронта видеть на всю позицию нашу по большой дороге Смоленской, за две версты есть также высота, которая покажет первый взгляд, где было мое авангардное дело.

О деле Бородинском я могу только сказать о тех войсках, при коих я был, ибо весь разум мой и все мои напряжения душевные и телесные обращались на те предметы, кои меня окружали в пылу и жестоком огне.