Герои 1812 года. От Багратиона и Барклая до Раевского и Милорадовича

Я был с 25-го числа совсем на левом фланге, на старой Смолянке, в отдельном корпусе у Тучкова. 26-го весьма рано переведен с дивизией к Багратиону, к деревне Семеновское, перед коею высоты, нами занимаемые, были неприятелем взяты. Я их рассудил взять. Моя дивизия за мной последовала, и я с ней очутился на высотах и занял прежние наши укрепления.

При сем довольно счастливом происшествии получаю известие, что Багратион и его генерал штаба Сен-При ранены, коих уже понесли, и мне, как на сем пункте старшему, Багратионом оставлено главное начальство, для чего должен был я тотчас войти в новое начальство, ориентироваться во всем, что есть, до присылки генерала Дохтурова.

Я, видя стремление всей неприятельской кавалерии, от коей тучи пыли от земли до небес столбом показывали мне ее ко мне приближение, я с Измайловским полком, устроя его в шахматные каре, решился выждать всю неприятельскую кавалерию, которая в виде вихря на меня налетела. Не буду заниматься счетом шагов от каре, в коих обложил неприятель мой карей, но скажу, что он был так близок, что каждая, можно сказать, пуля наша валила своего всадника. Перекрестные огни боковых фасов произвели тысячи смертей, а остальному ужас.

Такого рода были три неприятельские атаки, и все безуспешные. Измайловские гренадеры, не расстраивая строя, бросились на гигантов, окованных латами, и свергали сих странных всадников штыками. После каждого (?) кавалерия наша гнала и поражала неприятелей без пощады. Литовский гвардейский полк был от меня левее на высоте и тут же невероятную стойкость и храбрость оказывал.

Неприятель, заняв высоты, перекрестными выстрелами уменьшил наши неподвижные каре, мог их бить, но не победить.

Перед вечером я по приказу отправился взять команду 3-го корпуса после раненого генерала Тучкова на Старую Смоленскую дорогу, на левый фланг обеих армий…»

Генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов представил Коновницына за Бородино к полководческой награде – Военному ордену Святого Георгия 2-й степени. Тому в генеральной баталии, за день 26 августа, довелось командовать и своей дивизией, и багратионовской армией, и 3-м пехотным корпусом, и каре лейб-гвардии Измайловского полка. В наградном представлении на него говорилось:

«…3-я дивизия под предводительством его отняла обратно взятые неприятелем высоты. После этого, сражаясь с Измайловским и Литовским полками, наносил сильное поражение атаковавшим сии полки французским кирасирам, прогнав их с большим уроном.

Сверх того, предводительствуя арьергардом армии от Вязьмы до Бородина, останавливал ежедневно с свойственным ему благоразумием и мужеством стремление неприятеля. Некоторые дела были весьма кровопролитны.

Я сего генерала отлично рекомендую».

Однако Петр Петрович тогда Военного ордена 2-й степени за генеральную баталию с французами не получил: император Александр I порешил наградить героя Бородинской битвы Золотым оружием – шпагой «За храбрость», украшенной алмазами.

В юбилейном 1912 году, когда Россия праздновала 100-летие сражения, на Бородинском поле, на территории Спасо-Бородинского женского монастыря, был установлен памятник 3-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта П.П. Коновницына. В битве дивизия понесла тяжелые потери: 306 человек убитыми, 930 – ранеными и 480 человек пропавшими без вести (среди них был командир 1-й бригады генерал-майор А.А. Тучков).

Голенищев-Кутузов, когда Главная армия начала движение по Можайской дороге от Бородина к Москве, хотел снова назначить генерал-лейтенанта Коновницына начальником арьергарда. Но тот был вынужден отказаться от такой чести: контузии оказались серьезными. Арьергард возглавил «известный опытностью» Милорадович. Во время отхода от Можайска с одного из биваков Петр Петрович отправил семье, жене письмо:

«…Обо мне нимало не беспокойся, я жив и здоров, а щастлив тем, что мог оказать услуги моему родному отечеству…

Я десять дней дрался в арьергарде и приобрел уважение обеих армий. Наконец, вчера было дело генерального сражения, день страшного суда, битва, коей, может быть, и примеру не было. Я жив, чего же тебе больше, и спешу сим тебя порадовать…

Я командую корпусом. Тучков ранен в грудь. Тучков Александр убит. Тучков Павел прежде взят в плен. У Ушакова оторвана нога. Дризен ранен. Рихтер тоже. Раненых и убитых много. Багратион ранен. А я ничуть, кроме сертука, который для странности посылаю…

Дивизии моей почти нет, она служила более всех, я ее водил несколько раз на батареи. Едва ли тысячу человек сочтут. Множество добрых людей погибло. Но все враг еще не сокрушен, досталось ему вдвое, но все еще близ Москвы. Боже, помоги, избави Россию от врага мира!..

Помолись Заступнице нашей, отслужи молебен. Богоматерь Смоленскую я все при дивизии имею. Она меня спасет…»