Герой

– Пожалуйста, выслушай ее, Джейми. Она очень умная женщина, и ее совет может пойти тебе на пользу.

Полковник никогда ни о ком не говорил дурно и нашел бы оправдание даже непозволительным попыткам миссис Джексон лезть в чужую жизнь. Он был из тех людей, кто, споря, всегда считает, что не прав. В нем укоренилась привычка соглашаться со всеми упреками, обращенными к нему, и он неизменно благодарил жену викария, если та указывала на его ошибки.

Джеймс увидел, что миссис Джексон сидит на краешке стула с деревянной спинкой. Она была убеждена, что более свободная поза никак не соотносится с ее миссией. Руки со сцепленными пальцами лежали у нее на коленях, сжатые губы словно говорили о том, что путь праведников труден и сложен, но она – слава Тебе, Господи – способна пройти по нему.

– Доброе утро, миссис Джексон.

– Доброе утро, – строго ответила она.

Джеймс подошел к холодному камину и прислонился к каминной полке. Он ожидал, когда дама заговорит.

– Капитан Парсонс, я пришла к вам с тягостной миссией.

Несмотря на эти слова, только болван не понял бы, что в своей миссии миссис Джексон не находит ничего тягостного. Голос ее звенел, как струна.

– Полагаю, вы сочтете меня бестактной…

– Уверен, вы никогда не станете вмешиваться в чужие дела, – ответил Джеймс.

– Именно так! – воскликнула миссис Джексон. – Я пришла потому, что так повелела мне совесть. Хочу поговорить с вами о том, что касается нас всех.

– Позвать родителей? Не сомневаюсь, им будет интересно.

– Я попросила разрешения поговорить с вами наедине, капитан Парсонс, – строго ответила миссис Джексон. – Для вашего же блага. Когда разговор идет о сугубо личном, лучше обойтись без лишних ушей.

– Так вы собираетесь сказать мне что-то сугубо личное, миссис Джексон? – рассмеялся Джеймс. – Должно быть, вы находите меня очень доброжелательным. Давно ли я имею честь знать вас?

Лицо миссис Джексон оставалось суровым.

– За неделю можно многое узнать о людях.

– Полагаете? По-моему, даже десяти лет мало, чтобы хоть что-то узнать о них. Вы, наверное, очень сообразительны.

– Поступки говорят о многом.

– Нет ничего более лживого в этом мире, чем поступки. Они обычно обусловлены обстоятельствами и не имеют ничего общего с характером человека. Я не стал бы судить о ком-то по его поступкам.

– Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать с вами абстракции, капитан Парсонс.

– Почему бы и нет? Абстрактное всегда гораздо интереснее, чем конкретное. Оно открывает возможности для обобщений, а это изюминка любого разговора.

– Я очень занятая женщина! – резко бросила миссис Джексон, думая, что Джеймс отнесся к ней без должной серьезности. Выяснялось, что подобраться к нему не так легко, как она предполагала.

– Тогда мне остается только поблагодарить вас за то, что вы выкроили время и пришли поговорить со мной.

– Я пришла не для этого, капитан Парсонс.

– Ох, я забыл… поделиться сугубо личным, да? Вероятно, о Шекспире и музыкальных бокалах.

– Пожалуйста, не забывайте о том, что я жена священника, капитан Парсонс. Замечу, что такое общество, вероятно, внове для вас.

– Простите, но я очень хорошо знаю архидьякона. У него отменное чувство юмора. Человеку оно необходимо, если он носит шелковый передник.

– Капитан Парсонс! – Голос миссис Джексон стал еще строже. – Не над всем позволительно шутить. Мне хотелось бы быть с вами мягче, но должна заметить, что легкомыслие – грех.

Джеймс окинул ее добродушным взглядом.

«Честное слово, – сказал он себе, – даже не представлял себе, что я так терпелив».

– Я больше не могу ходить вокруг да около, – продолжила жена викария. – Я пришла к вам с тягостной миссией.

– Это объясняет ваши колебания.

– Вы, наверное, догадались, почему я попросила разрешения поговорить с вами наедине.

– Не имею об этом ни малейшего понятия.

– Ваша совесть ничего не говорит вам?

– Моя совесть очень хорошо воспитана. Она не говорит мне ничего неприятного.

– Тогда мне искренне жаль вас.

Джеймс улыбнулся.

«О, моя добрая женщина, – подумал он, – если бы вы только знали, в каком смятении пребывает моя душа!»

Но, глядя на это серьезное лицо, миссис Джексон предполагала, что у Джеймса каменное сердце. Она никогда не поверила бы, что в нем бушуют страсти, сжигающие душу.

– Мне очень жаль вас, – повторила она. – Очень грустно, действительно очень грустно, что вы, стоя передо мной, похваляетесь своей бесчувственностью. Совесть – это голос Бога, капитан Парсонс. Если она не говорит с вами, за нее приходится говорить другим.

– Предположим, я знаю, что вы хотите сказать. И вы думаете, я хочу вас выслушать?

– Боюсь, нет.

– И вам не кажется, что благоразумие призывает к молчанию в такой ситуации?

– Нет, капитан Парсонс. Иногда человек считает себя морально обязанным высказать все, какими бы горькими ни показались его слова.

– Гораздо проще идти по жизни, говоря приятное.

– Это не мой путь, и это неправильный путь.

– Думаю, это поспешное заключение – объявлять некий путь правильным только потому, что он трудный. Подобно этому и неучтивая речь не всегда правильна.

– Повторяю, я пришла не для того, чтобы перекидываться с вами словами.