Герои

Пока девушка переводила это своему отцу по-союзному, Утроба смотрел вниз, на красноглазого солдата, а тот смотрел в ответ. Вдоль его шеи тянулось большое пятно крови. Его, или Утробиной, или кого-то из мёртвых Утробиных друзей? Менее часа назад они боролись из последних обрывков сил и истово желали друг друга поубивать. Теперь же это не нужно. Заставляет задуматься, а было ли нужно вообще.

— Нихуя он у вас, настоящий убийца, вон тот ваш человек, — сказал Доу, более-менее подытоживая мысли Утробы.

Девушка оглянулась через плечо.

— Он… — подыскивая верное слово. — Королевский наблюдатель.

Доу прыснул.

— Сегодня он заебись, так, понаблюдал. В нём сидит дьявол — в хорошем смысле, я имею в виду. Таким мужчинам, как он, неплохо живётся на нашей стороне Белой реки. Будь он северянином — гремел бы сейчас во всех песнях. Да ё-моё, может статься, и сам заделался бы королём, а не каким-то там наблюдальщиком. — Доу улыбнулся своей улыбкой убийцы. — Спроси, не хочет ли он поработать на меня.

Девушка открыла рот, но безшеий заговорил первым, с сочным акцентом и самым нелепейшим, высоким, девчачьим голоском, который Утроба когда-либо слыхал у мужчины.

— Я счастлив быть, где я есть.

Доу вскинул бровь.

— Ну конечно. Само собой счастлив. Наверно поэтому ты так, мать твою, здорово убиваешь людей.

— Что с моей подругой? — спросила девушка. — Той, которую захватили вместе со мной…

— А ты всё не сдаёшься? — Доу опять оскалил зубы. — Ты и впрямь считаешь, кому-то теперь есть дело до её возвращения?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Мне есть дело до её возвращения. Разве я не выполнила, о чём ты просил?

— Для некоторых слишком поздно. — Доу бесстрастно пробежался по разбросанным по склону жертвам резни, коротко вдохнул и протяжно выдохнул. — Но такова война, а? На ней положено быть проигравшим. Кстати, пожалуй есть смысл разослать гонцов, пусть все знают, что уже можно бросать драку и начать устраивать посиделки с плясками. Как-то жаль и дальше резать друг друга почём зря из-за ничего, не так ли?

Женщина сморгнула, затем снова перевела его слова на союзную речь.

— Моему отцу хотелось бы забрать наших павших.

Но Хранитель Севера уже поворачивал в обратный путь.

— Завтра. Они не убегут.

Чёрный Доу направился вверх по склону, пожилой мужчина подарил ей скудную, примирительную улыбочку прежде чем пойти следом.

Финри глубоко втянула воздух, задержала его, а потом выпустила наружу.

— Стало быть, вот так.

— Мир — всегда разочарование, — сказал отец, — но от этого не менее желанен. — Сухо выпрямившись, он двинулся обратно к Детям, и она шла рядом. Бросовый разговор, пара скверных шуток, которые половина из пяти собравшихся не могла даже понять, и дело сделано. Битва закончилась. Война закончилась. Возможно ли было вот так вот поговорить в самом начале, и были бы ли тогда — все эти люди — живы? Остались бы при них их руки или ноги? Как она не крутила перед собой эту мысль, у неё никак не получалось свести концы с концами. Наверно, ей полагалось взбеситься от столь непомерного расточительства, но она слишком устала, слишком раздражена сырой одеждой, натирающей спину. По крайней мере всё уже закончилось, после…

Громовой раскат прокатился над полем битвы. Прогрохотал, своей оглушительной мощью повергая в оцепенение, в ужас. На мгновение ей показалось — в Герои ударила молния. Последний удар обидчивой бури. Затем она увидела великий огненный шар, встающий над Осрунгом, настолько огромный, что ей померещилось на лице ощущение жара. Рядом взлетали пятнышки, кружили вокруг него, за ними в небо устремлялись завитки и полосы пыли. Обломки зданий, сообразила она. Балки, брёвна. Люди. Пламя исчезло и следом вверх взмыло громадное облако чёрного дыма, рассыпаясь по небу водопадом наоборот.

— Хэл, — пролепетала она, и сама того не осознав, побежала.

— Финри! — прокричал отец.

— Я пойду. — Голос Горста.

Она не обратила внимания, мчась вниз по склону настолько быстро, насколько могла, полы Хэлова плаща цеплялись за ноги.

— Какого чёрта… — пробурчал Утроба, следя, как колонна дыма ползёт кверху, ветер уже подтаскивал её в их сторону, оранжевым мерцало её основание, облизывая искорёженные ошмётки, бывшие прежде домами.

— У-упс, — сказал Доу. — Вот тебе и сюрприз от Ишри. Херовенько рассчитали время.

В другой раз Утробу мог бы сразить ужас, но сегодня — чем можно было его пробрать? Человеку под силу лишь определённое количество скорби, и он уже преодолел свой предел. Он сглотнул и отвернулся от чудовищного дерева пепла, раскинувшего над долиной свои ветви, и поплёлся наверх вслед за Доу.

— До конца победой это не назовёшь, — рассуждал тот, — но, так на так, результат неплохой. Надо послать кого-нибудь к Долгорукому, сказать, чтоб собирал манатки. К Стодорогу и Кальдеру, если они пока ещё…

— Вождь. — Утроба замер на мокром скате, подле союзного бойца лицом в траве. Мужчина обязан поступать правильно. Обязан стоять за своего вождя, хочется или нет. Он прожил так всю свою жизнь, и, говорят, старый конь не перескочит новую изгородь.