Герои

Дно протянул руку и Кальдер принял её.

— Дошёл слух, тебя вернули из ссылки, и — смотри, каким первым парнем в округе ты стал — мы решили, почему б не приехать, не побдить-подежурить. На случай, вдруг кто что удумает. И вот ну надо же…

Кальдер ещё какое-то время держался за предплечье Дна, пока тёмный мир не начал успокаиваться.

— Здорово, что вы появились, когда надо. Чуточку позже, и мне самому бы пришлось кончать этих гнид. — Он встал, кровь ринулась к голове, и тут же сложился пополам, и его стошнило прямо на стирийскую обувь.

— Да, страшно дело намечалось, — мрачно подтвердил Дно.

— Если бы ты только сумел выпутать меч из своего плаща с кружевом на жопе, ты бы порубил тварюг по-всякому. — Отмель сходил со склона, что-то волоча за собой. — Мы поймали его. Он ихних лошадей держал. — И он толкнул нечто в жижу перед Кальдером. Молодой парнишка, при слабом свете бледнело лицо в грязевых ошмётках.

— Добрая работа. — Кальдер рукавом утёр саднящие губы. — Отец всегда говорил, что вы ребята, лучшие из людей, кого он знал.

— Забавно. — Он видел зубы Отмели, когда тот усмехался. — Нам он, бывало, говорил, что мы худшие.

— В любом случае, не знаю, как мне вас и благодарить.

— Золотом, — ответил Отмель.

— Айе, — сказал Дно. — Золото годится в большинстве случаев.

— Вы его получите.

— Знаю. Вот за это мы тебя и любим, Кальдер.

— Ну, ещё и за обаятельное чувство юмора, — добавил Отмель.

— И за красивое лицо, и за эту прекрасную одежду, и за гаденькую ухмылочку, что так и просит кулака.

— И за безграничное уважение, что мы оказывали твоему отцу. — Отмель слегка поклонился. — Но, в основном, да, за старое доброе золото-хренолото.

— Как отдадим дань павшим? — спросил Дно, пихая один из трупов носком сапога.

Теперь, раз голова Кальдера успокаивалась, биение крови в ушах утихало, а долбёжка в переносице поблекла до мерной пульсации, он начал размышлять. Гадать, что здесь можно выгадать. Например, показать этих хлопцев Долгорукому, попробовать взбаламутить его. Покушение на мужа дочери в его собственном лагере есть оскорбление. Особенно для человека чести. А ещё можно приволочь их пред очи Чёрного Доу, бросить к его ногам и потребовать правосудия. Но обе возможности полны опасности, особенно когда он не знал наверняка, кто за этим стоит. Когда планируешь свои действия, первым делом всегда поразмысли о том, чтобы не делать ничего, посмотри, что это может тебе принести. Лучше всего бы этой швали исчезнуть, а ему притвориться, что ничего не случилось, и пусть враги гадают сами.

— В реку, — сказал он.

— А с этим? — Отмель ножом указал на паренька.

Кальдер стоял над ним, поджав губы.

— Кто тебя послал?

— Я только за лошадьми смотрел, — прошептал мальчишка.

— Да ладно, тебе, — сказал Дно, — нам в лом тебя резать.

— Мне не трудно, — сказал Отмель.

— Нет?

— Не в лом. — Он сграбастал мальчишку за горло и пододвинул нож к его носу.

— Нет! Нет! — заскулил тот. — Я слышал, Стодорог! Они сказали Бродда Стодорог! — Отмель отпустил его обратно в грязь, и Кальдер испустил вздох.

— Значит, он. Старый облезлый хуй. — Как сокрушительно предсказуемо. То ли Доу попросил его сделать дело, то ли он предпринял всё по собственной воле. Так на так — пацан больше ничего толкового не скажет.

Отмель покрутил нож, на лезвии мелькал лунный свет.

— Так что с юным господином, я в смысле, про конюшёнка?

Первым порывом Кальдера было сходу сказать «Убей его» и готово дело. Просто, быстро, безопасно. Но в последние дни он постоянно задумывался о милосердии. Давным-давно, будучи помоложе и придурком, ну или будучи придурком помоложе, он приказал убить человека повинуясь прихоти. Потому что решил — так будет казаться сильным. Потому что решил — отец им будет гордиться. Тот не загордился. «Перед тем как отправить человека в грязь, — сказал после отец разочарованным голосом, — удостоверься, что живым он для тебя совершенно бесполезен. Иные сомнут любую вещь, просто потому что могут. Они слишком глупы, чтобы понять — ничто не проявит твою власть сильней, чем пощада».

Парень сглотнул, поднимая взгляд больших, беспомощных глаз, блеснувших в темноте, вполне возможно, слезинками раскаяния. Власть была тем, чего Кальдер жаждал больше всего, поэтому он задумался о пощаде. Крепко задумался. Затем надавил языком на рассечённую губу — и впрямь очень больно.

— Убей его, — сказал он и отвернулся. От парня донёсся стон удивления, сразу и оборвавшийся. Собственная смерть всегда застаёт людей врасплох, даже если её приближение видно издалека. Всяк думает, что особенный и уповает на нечто вроде помилования. Но особенных нет. Он услышал всплеск, когда Отмель скатил тело мальчишки в воду, и на этом всё. Побрёл обратно, вверх по склону, проклиная свой промокший, прилипший плащ, облепленные грязью сапоги, и расквашенный рот. Кальдер размышлял, удивится ли сам, когда настанет его мгновение. Пожалуй.

Правильное решение

— Это правда? — спросил Дрофд.

— Ась?