Герои античных стадионов

Вдоль оси бегового поля возвышались три каменных столба, на которых были высечены обращения к возницам:

Будь решителен!

Не медли!

Успей повернуть!

Возле главного поворотного столба-меты притаился алтарь злобного божка Тараксиппа (это имя в переводе с древнегреческого означает «устрашающий коней»), которому часто перед скачками приносились жертвы.

Вполне естественно, что каждый участник старался сделать поворот как можно ближе к столбу-мете, чтобы поскорее, не потеряв ни метра, устремиться назад, к финишу. И тут, на повороте, на большой скорости колесницы нередко задевали осью за роковой столбик или наезжали одна на другую. Летели в стороны лопнувшие колесу, переломанные оси и перильца колесниц, падали на каменистую почву ипподрома возницы-неудачники. Многие участники для «надежности» плотно обматывали вожжи вокруг своего туловища, и если вовремя не успевали их перерезать, то ошалевшие от страха кони долго тащили своего хозяина по земле…

Израненных или уже бездыханных возниц уносили с ипподрома через специальный выход, который многозначительно назывался «калитка печали». Так, в 462 году до и. э. на скачках в Дельфах из сорока атлетов остался в живых лишь один возница. Гомер в «Илиаде» описывает еще сравнительно благополучный исход таких состязаний. «Первый ристатель» Эвмел сброшен наземь (правда, причиной этого было не его неумение, а козни враждебной Афины):

Сам с колесницы сорвавшись, через обод он грохнулся оземь,
До крови локти осаднил, изранил и губы, и ноздри,
Сильно разбил над бровями чело; у него от удара
Брызнули слезы из глаз и поднявшийся голос прервался.

(ХХII, 394–397)

И тем не менее скачки были очень популярны.

В 416 году до н. э. Алкивиад, известный афинский аристократ, считавшийся образцом гармонически развитого эллина, выставил на игры целых семь колесниц. Всегда по нескольку упряжек посылал на игры сиракузский тиран Гиерон (в те времена слово «тиран» не имело отрицательного оттенка и просто означало «единовластный правитель»). Что ж, они абсолютно ничем не рисковали, а жизнь наемных возниц стоила дешево.

Пиндар в своих блистательных и торжественных эпиникиях не только восхвалял победителей. В его поэзии прослеживается и ряд этических норм, своеобразный «кодекс чести» атлета.

Первое. Почетна и желанна лишь трудная победа. То, что получено случайно или нечестным путем, не приносит морального удовлетворения ни самому атлету (если он, конечно, настоящий атлет!), ни зрителям.

Воспевая победу мальчика Агесидама в кулачном бою, поэт говорит:

Легкая победа немногим досталась:
Труд — наилучшее украшение жизни[16]

.

Следовательно, даже благородное происхождение и благосклонность богов не приносят такой славы, как приносит победа, добытая в тяжком и честном поединке!

Второе. Атлет всегда должен помнить, благодаря чьим наставлениям он смог победить. Слова благодарности, обращенные к тренеру-педоному, встречаются во многих эпиникиях.

Две победные оды Пиндара посвящены мальчику-борцу Алкимеду Эгинскому. И в обеих звучат слова благодарности и похвалы Мелесию — тренеру и воспитателю Алкимеда, который сам был прекрасным атлетом.

В молодые годы он побеждал на стадионах и добывал немало наград, а сегодня Мелесий удостоен наивысшей награды — победы своего ученика:

Теперь же наградой ему — сам Алкимед,
Тридцатую (!) завоевавший победу.

Третье. Атлеты должны сочетать физическую силу, атлетическое мастерство и добропорядочность. Воспевая Пифея, старшего брата и тренера Филакида с Эгины, поэт упоминает, что этот атлет — человек с искусными руками и большим умом.

А в эпиникии, посвященном панкратиасту Стрепсиаду из Фив, боец показан не только как могучий великан, но и как красавец. А главное — Его добропорядочность — не ниже телесной красы.

Четвертое. Уважения заслуживает только бескорыстно честный победитель. Хотя иногда жажда награды побеждает порядочность, как с грустью констатирует поэт, но да здравствуют, да славятся умелые всадники и мужи с неалчными душами! И пусть стремление к славе не заставит их свернуть с прямого пути!

Итак, Пиндар в своих стихотворениях не просто возвеличивал могущественных победителей, а ставил перед собой и определенную морально-этическую цель. Социальной и фактической основой поэтических обобщений служили реальные условия античных игр.

Вероятно, и по этой причине любовь и почтение, которыми пользовался Пиндар у современников, были огромны. И, добавим, не только у современников. Когда более чем через сто лет после смерти поэта Александр Македонский взял штурмом Фивы — родину прославленного творца эпиникиев, он разрушил весь город кроме одного-единственного дома. Это был дом Пиндара.