Герои без вести не пропадают

- Мы обязательно спасем ей ногу! - с радостью воскликнула она, приступая к изготовлению гипсовой повязки. - Пусть только неподвижно полежит несколько недель и потом будет бегать, как раньше.

- Неужели я опять буду ходить? - спросила Эсфирь дрожа от волнения.

- Не только ходить, но и бегать, говорю же тебе! Если захочешь, то и танцевать и плясать. Конечно, не мешало бы просветить ногу, посмотреть, как вправлена кость, но ничего не поделаешь, придется обойтись без рентгена.

Яничек рассказал о рекомендательном письме пана Ягельского, но Эсфирь отказалась посещать немецкий госпиталь.

- Лучше уж останусь на весь век хромой, чем попрошу помощи у фашистских извергов, - сказала она.

Яничек подумал, что Эсфирь просто боится попасть немцам на глаза. Конечно, на это у нее имелись все основания: на оккупированных территориях нацисты охотились буквально за каждым евреем, а пойманных подвергали всевозможным унижениям, нечеловеческим пыткам, а потом уничтожали всех до единого. Но Зденек был уверен, что приятель пана Ягельского из немецкого госпиталя не подведет, поэтому попытался уговорить ее.

Девушка возмутилась.

- Я не хочу унижаться перед палачами! Я никогда не пойду на это! решительно заявила она.

- Правильно! - одобрила Алина. - Обойдемся без помощи фашистов.

Зденек понял, что не боязнь, а ненависть удерживает Эсфирь от контакта с немцами. "Какой, однако, у нее характер! - подумал он, глядя на нее с восхищением. - Если полюбит, то самозабвенно, а если возненавидит, то уж на всю жизнь и ни на какие сделки с совестью не пойдет!"

- Хорошо! - согласился он. - Забудем пока о рентгене и приступим к делу...

Глава семнадцатая

Партизаны собрались на лесной поляне. Саперы соорудили стол, вместо стульев поставили колоды, подтащили стволы поваленных деревьев. За стол сели Комиссаров, Громов и Байдиреков.

- Судебное заседание трибунала народных мстителей объявляю открытым. Начальник караула, приведите арестованного, - распорядился председательствующий.

Два партизана, вооруженные автоматами, привели Айгашева. За ночь он заметно осунулся. При виде состава суда лицо его побледнело.

- Айгашев, партизаны обвиняют вас в нарушении присяги - в трусости и дезертирстве с поля боя. Вы признаете себя виновным? - спросил Комиссаров.

- Нет, не признаю, - пряча глаза, тихо ответил Айгашев. - Я не дезертировал, я пошел искать вас, чтобы просить выручить мою роту из беды.

- Тогда почему же вы не спешили в отряд, а застряли в деревне и занялись грабежом?

- Среди трех бойцов, которых я взял с собою, оказались бывшие уголовники. Грабили они, а не я, - ответил Айгашев.

- Хорошо, мы спросим у них. Все они сегодня утром явились в отряд. Дежурный, пригласите свидетелей! Бойцов ввели. Айгашев смутился, опустил голову.

- Подсудимый, повторите-ка свое показание об этих бойцах, - предложил председательствующий. - Назовите, кто из них оказался уголовником?

- Я не говорю прямо, что они уголовники, я только про себя подумал, что, может быть, среди них были уголовники, - попытался отвертеться Айгашев.

Партизан это возмутило.

- Негодяй!

- Сволочь!

- Чего с ним возиться? Вздернуть на суку, и дело с концом!.

Айгашев со страхом смотрел на партизан, но не встретил ни одного сочувственного взгляда. Теперь он понял, что начал неправильно. "Надо было не сразу все отрицать, а признаться в чем-то незначительном, а более важное отрицать. Не то я всех восстановлю против себя. Наши люди привыкли к покорности, поэтому терпеть не могут тех, кто не хочет раскаиваться. Подпущу-ка я слезу", - решил он.

Как и предполагали, среди бойцов, взятых Айгашевым с собой, не оказалось ни одного уголовника, никто из них не подбивал его к совершению преступлений, наоборот, торопили в отряд, но тот и слышать не хотел никаких советов.

- Да, товарищи: я оговорил их. Ребята они хорошие, как все вы. Простите меня, пожалуйста! Я смалодушничал. Уверяю вас, это первый и последний раз! Хотя я майор, но готов воевать даже простым командиром взвода. Даю слово, что оправдаю ваше доверие! Да ваше доверие! - патетически воскликнул Айгашев.

Но слова его не произвели того впечатления, на которое он рассчитывал. Вместо того чтобы смягчить людей, они еще больше разгневали их.

- Ишь какой умный нашелся: мало ему одной роты, хочет еще взвод загубить. А по зубам не хочешь? - крикнул кто-то.

- Тихо, товарищи! - поднял руку Комиссаров. - Сначала выслушаем его, а потом может выступить каждый. Айгашев, отвечайте: два с половиною месяца назад командование вам доверило роту, в которой насчитывалось сто двадцать человек. Скажите, где эта рота?

- Не знаю, - пробормотал подсудимый.

- Вы не знаете? Тогда послушайте! - И председательствующий громко зачитал письмо Колпакова, обнаруженное во фляге. - Слышали?

- Это ложь! - закричал Айгашев. - Вы его сочинили сами, чтобы восстановить людей против меня! Колпаков не мог написать это, а если и написал, не смог передать его вам!

- Боец Васильев, расскажите, где вы нашли это письмо! - предложил Комиссаров одному из партизан, прибывших в отряд вместе с Яничеком.