Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 2)

Беспокоило его и поведение людей, занимающих весьма высокие посты. Когда–то они держали себя высокомерно, упивались своим могуществом, а с некоторых пор вдруг присмирели, стали нерешительными, а то просто стремятся уйти в тень. «Струсили, сволочи,– подумал Рудольф. – Перестали верить в возможность нашей победы и, должно быть, готовят себе алиби на случай суда над руководителями фашистской партии и государства, о чем беспрерывно трубят наши противники. Кто знает, может быть, они и правы. Конечно, верить в нашу победу надо, но нельзя забывать и о завтрашнем дне. По мнению брата, мое могущество прямо пропорционально размерам его доходов, Поэтому он предлагает мне всеми правдами и неправдами позаботиться о спасении концерна «Фарбенверке». Что ж, такие люди – народ ушлый. С ними не пропадешь. Что поделаешь, и мне придется покориться судьбе».

Стук в дверь прервал его мысли.

– Войдите!

Вошла Фанни с необычным для нее мрачным видом. Они молча обменялись приветствием, после чего девушка села без приглашения.

Ты носишь траур,– сказал Иммерман. – Разреши выразить тебе свое искреннее соболезнование по случаю тяжелой утраты.

Спасибо, Рудольф. Я лишилась единственного бра та, а сестра после ранения лежит с высокой температурой. Обидно, что даже на специальную охрану нельзя полагаться. Если так будет продолжаться, то, чего доброго, начнут нас резать в собственных постелях,– обиженным тоном тихо пожаловалась Фанни.

Успокойся, милая. Я уже принял надлежащие меры. Отец убийцы признался, что его сын регулярно слушал радиопередачи из Лондона. Вполне возможно, что, подняв оружие на вашего брата, часовой выполнял задание вражеской разведки. Всех эсэсовцев, с которыми он дружил, сегодня отправили на восточный фронт. Больше вам не придется дрожать за собственную жизнь. Можете спокойно спать в своей постели.

Поживем – увидим. Мне до боли жалко сестру. После того как узнали о вчерашнем происшествии, ее покинули все слуги. Герр Рунге просит содействовать в получении разрешения на приобретение иностранных рабочих. Своих теперь не наймешь ни за какие деньги.

С удовольствием окажу ему такую услугу. Сколько ему нужно работников? Каких – мужчин или женщин?

Мужчин. Человек пять.

Иммерман поднял телефонную трубку и поговорил с кем–то из управления по распределению иностранных рабочих.

Обрадуйте сестру,– сказал он, кладя трубку на место. – В ее хозяйстве отныне бесплатно будут работать пятеро восточных рабочих. Пусть она с ними особенно не церемонится. В случае чего мы тут же их направим в концлагерь. А теперь и нам пора заняться делами. Я собираюсь последний раз поговорить с Турхановым.

Почему последний раз? – насторожилась Фанни.

Если не согласится дать подписку, с очереди партией арестантов отправлю в Маутхаузен. Терпеть не могу несговорчивых людей.

А он не убежит оттуда?

Мы его поместим в изолирблок. Штандартенфюрер Франц Цирайс уверяет, что для заключенных выход оттуда только один – через трубу крематория,– засмеялся Рудольф. – Будем надеяться, он не шутит.

В кабинет вошел адъютант.

– Хефтлинг 78901 доставлен под конвоем,– доложил он шефу.

Иммерман вынул из кобуры пистолет, положил его на стол, прикрыл газетой и приказал ввести арестанта в кабинет. Адъютант поспешил выполнить волю начальника. Скоро два дюжих эсэсовца привели Турханова. Фанни заметила, что со времени последней встречи полковник заметно изменился: еще больше похудел, кожа на лице приобрела мертвенно–бледный оттенок, щеки впали. Только глаза, как ей показалось, по–прежнему излучали нежность.

– Переводите мои слова,– приказал Иммерман, обращаясь к Фанни. – Садитесь! Очевидно, это будет наша последняя встреча.

Фанни перевела его слова. При этом она продолжала внимательно следить за малейшими изменениями выражения лица арестанта, но не уловила никакого волнения в его взгляде.

– Почему он молчит? – нетерпеливо спросил гестаповец.

Фанни перевела его вопрос на русский язык.

– Мне все равно,– ответил Турханов. – Не для перевода могу добавить: ваш образ – образ доброй феи в этом жутком мире – навсегда сохранится в моей памяти.

Лицо девушки покрылось румянцем, а в глазах отразилась явная радость, но Иммерман, пристально наблюдавший за выражением лица допрашиваемого, ничего этого не заметил. Только после того как Фанни перевела первую часть ответа хефтлинга, в нем шевельнулось чувство подозрения.

Но его ответ не состоял из трех слов? – провор чал он.

Да,– согласилась Фанни. – Он говорил еще, что не от него зависит, где ему быть в дальнейшем,– быстро придумала она ответ за Турханова.

Как не от него? – разозлился шеф гестапо. – Третий раз твержу одно и то же: пусть даст подписку о добровольном согласии сотрудничать с гестапо, и тут же я сам переправлю его в нейтральную Швейцарию, где он как беглый военнопленный будет интернирован до конца войны. Переведи это ему.

Девушка перевела. Шеф гестапо следил за Турхановым, но по выражению его лица понял, что все его старания напрасны. ,

– Я никогда не стану изменником Родины,– тихо, но твердо заявил Турханов, когда Фанни перевела ему слова Иммермана.