Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 2)

Из Бразилии Вагнер возвратился с запасом семя ядовитых трав и спорами грибов, из которых индейцы вырабатывали свой чудодейственный эликсир правды, течение последующих двух лет ему удалось в тепличных условиях не только вырастить эти растения и грибы, и синтезировать ряд сильнодействующих ядовитых веществ, в том числе и упомянутый эликсир, который испытал на собственной супруге, о чем оставил следующую запись в дневнике, которую аккуратно переписал Рихард в «Историю нашего рода»: «Эликсир правды мог принести огромную пользу следственным органам при расследовании сложных преступлений, когда преступник отрицает свою вину, а иных доказательств, изобличающих его, следственным органам не удалось собрать в достаточном количестве. Я предложил свой эликсир ученым–юристам, но они отказались воспользоваться моим открытием и предложили сначала разработать безопасный способ его применения. Тогда я отказался от идеи использования эликсира в юриспруденции, а решил довольствоваться только осуществлением первоначального замысла. В то время моя жена страдала бессонницей. Я сказал ей, что американские ученые нашли радикальное средство от этого неприятного недуга, и предложил ей воспользоваться их лекарством. Она согласилась. Тогда я впрыснул ей дозу эликсира, и она погрузилась в сон, но расспросить ее об отце Фанни мне на этот раз не удалось, так как меня срочно вызвал к месту .автокатастрофы полицейский инспектор. В те дни я наряду с научной работой исполнял также обязанности судебно–медицинского эксперта, поэтому не мог отказаться выехать к месту происшествия с человеческими жертвами. Пришлось Оставить жену и поехать вместе с инспектором. Домой я вернулся, когда жена уже находилась во власти физиологического сна, и задавать ей вопросы было бесполезно. Я знал, что вторичное впрыскивание эликсира закончится смертью моей супруги, но отказаться от мысли узнать правду о подлинном отце Фанни не мог. Поэтому пришлось повторно ввести ей «американское снотворное». На этот раз телефон был отключен, двери дома закрыты на замок, и никто не помешал мне выслушать исповедь своей жены. Она рассказала, что никогда не питала особого чувства уважения к немцам, а лично меня всегда ненавидела,– призналась, что настоящим отцом Фанни являлся домашний учитель Магды студент Аркадий Иванович Горностаев, которого Регина любила и продолжает любить, и не знает, жив он или нет...

Предупреждение вождя пиру–пиру оправдалось полностью: жена скончалась, не просыпаясь, ровно через десять часов после инъекции. Прелюбодейку постигла суровая, но заслуженная кара. Я мог бы успокоиться. Но меня терзали мысли о мести моему счастливому сопернику. Надо было поехать в Советский Союз, разыскать его и найти способ для должного наказания. Я знал, что в новой России прогрессивных деятелей науки и культуры всегда встречают с распростертыми объятиями. Объявить себя коммунистом я не мог. Такое превращение было свыше моих сил. Но выдать себя за социалиста мог всегда, хотя коммунисты и социалисты в равной степени были мне ненавистны. Я вступил в социал–демократическую партию Австрии. Обстоятельства благоприятствовали осуществлению моих планов. Я прикинулся другом Советского Союза, в печати вышли мои статьи о русской пяти– летке и колхозах. Скоро в Вене вспыхнуло восстание рабочих–шуцбундовдев. Правительство жестоко подавило вооруженное выступление рабочих. Активные борцы вынуждены были эмигрировать в другие страны. Я с семьей прибыл в Москву».

Папа далее подробно описывал наше трехлетнее пребывание в Советском Союзе, – замечает Рихард в своей «Истории», после чего приводит из дневника отца следующие слова: – «Своего обидчика я разыскал, но, к сожалению, для моей мести он был недосягаем, так как занимал весьма высокий пост в Наркомате обороны СССР...»

Фанни была потрясена. «Оказывается, вот кто убил мою бедную маму! – прошептала она. – Какой ужас! И этого хладнокровного убийцу, с которым у меня не было никаких родственных отношений, свыше двадцати лет я считала родным отцом. Неужели это пройдет ему безнаказанно? Нет, я этого так не оставлю. Невинная кровь матери требует отмщения. Клянусь, я рассчитаюсь с ним!»!

Первое, что она хотела сделать,– это подсыпать в пищу яд. В доме профессора химии недостатка в сильнодействующих ядах не было. Фанни сама хранила в шкатулке с драгоценностями матери несколько смертельных доз цианистого калия. Одну из них без особых трудностей можно было бы дать ему вместе с утренним кофе. Но тут же закралось сомнение в правильности подобного! действия. Она знала, что убийство всегда и у всех народов считалось тяжким преступлением. Фанни не хотела да и не могла быть преступницей. «Наказание преступник ков во всех цивилизованных странах является прерогативой государственной власти,– вспомнила Фанни утверждение из школьного учебника. – Значит, убийцу моей матери тоже должно наказать государство, а я помогу ему разоблачить преступника».