Герои без вести не пропадают

— Вам надо переодеться. Гражданского костюма у вас нет? — спросил он. Соколов отрицательно покачал голо вой. — Ничем, капитан Нордау принесет вам свой. Сейчас я к вам пришлю парикмахера. Только прошу вас, перед тем как идти к графине, постарайтесь не употреблять водки…

Глава тридцатая

Парикмахер потрудился на славу: сбрил бороду и усы, постриг, сделал модную прическу, надушил дорогими французскими духами, а когда Соколов к тому же надел гражданский костюм, он превратился в настоящего щеголя. Капитан Нордау отвел его в дом садовника, предупредив часового, чтоб пропускал господина Астахова в любое время дня и ночи, а если он захочет прогуляться с кем-нибудь из дам, выпустить их в сад. Часовой так был удивлен последним распоряжением, что даже переспросил, решив, что ослышался, но начальник слово в слово повторил приказание.

Домик садовника был превращен в настоящую тюрьму. На окнах стальные решетки, дверь снаружи закрывалась на замок, а ключ находился у часового. Кругом домика был выстроен сплошной забор четырехметровой высоты. В окно видны были только посеревшие доски и маленький кусочек неба. Ни солнце, ни луна не заглядывали в комнату. Похоже, забор этот выстроили не столько для предотвращения возможного побега узниц, сколько для их физического и психического угнетения. В эту миниатюрную тюрьму не поступали газеты и книги, там не работало радио, узницам не передавали письма, не разрешали свидания. Они были полностью оторваны от внешнего мира и не имели никакого представления о том, что происходит на белом свете. Поэтому появление молодого человека в гражданском костюме не столько насторожило, сколько изумило и обрадовало их. Они поднялись ему навстречу, глядя на него так, словно он пришел с того света.

Пожелав узницам, доброго дня, Соколов поинтересовался, поймут ли они его, если он будет говорить по-русски, так как ни немецким, ни польским языками не владеет, или же придется прибегнуть к услугам переводчика. Пани Матильда сообщила, что в молодости она долго жила в России и русский язык знает хорошо, а дочь ее, Марианна, хотя и говорит с сильным акцентом, понять ее можно.

— Тогда разрешите вам представиться: ваш друг Астахов, — с легким поклоном обратился он к женщинам.

Графиня назвала себя и представила дочь.

— Хотя среди своих друзей не помню человека с таким именем, я готова выслушать вас, — произнесла пани Матильда.

— С некоторых пор меня интересует история польского дворянства, в том числе и история рода Бохеньских. Командир немецкой воинской части полковник Планк любезно разрешил мне повидаться с вами…

— Я ничего не понимаю, — развела руками графиня. — Что вы хотите от нас?

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов о ваших далеких предках. Буду очень благодарен вам, если вы согласитесь ответить на них… Но здесь душно. Не согласились бы вы прогуляться со мной по саду? Там и поговорили бы.

— Нам не разрешают выходить из дома, — вмешалась в разговор Марианна.

— Со мной разрешат, — коротко сказал Соколов.

Такая уверенность удивила графиню. «Не иначе как замышляется заговор против нас, — подумала она и взглянула на гостя с явным подозрением. — Надо быть осторожными».

— Если у вас действительно к нам дело, поговорим здесь. Мы не можем доверяться незнакомым людям, — решительно заявила пани Матильда.

Но дочь не согласилась с ней. Она обратилась к матери по-французски с просьбой разрешить ей погулять хотя бы минут двадцать с мсье Астаховым. «Кто знает, — говорила она, — может, это будет последняя прогулка в моей жизни. Дайте мне посмотреть на сад, на деревья, на зеленую траву, на божий мир… Возможно, я их больше никогда не увижу». Но мать была непреклонна. Тогда Марианна впервые в жизни ослушалась ее.

— Пойдемте, господин Астахов, я с удовольствием прогуляюсь с вами! сказала она, решительно шагнув к двери.

Часовой молча пропустил их, и скоро они очутились в саду Бохеньских. Увидев прямую аллею с широкой дорожкой, посыпанной желтым песком, чистый пруд с прозрачной проточной водой, по которому плавали белые лебеди, огромные липы, кроны которых образовали настоящий шатер, Марианна пришла в восторг. Она подбегала к деревьям, срывала листья, подносила их к лицу.

Соколов заметил, что, когда они вышли в сад, поблизости сразу появились немцы. Все они были вооружены и, хотя делали вид, что вышли на прогулку, однако, по всей вероятности, интересовались только ими. Правда, никто из них ближе чем на тридцать шагов не приблизился, но в случае необходимости они могли очутиться рядом, а то и скосить первой же автоматной очередью.

— Пани Марианна! — обратился Соколов к девушке, когда та немного успокоилась. — Знаете, зачем я вас вывел в сад?

— Наверно, хотели дать мне возможность подышать свежим воздухом.

— Да, но это не главное. Мне надо сообщить вам кое — что по секрету, а в доме этого делать нельзя.

— Вы боитесь моей матери?

— Нет. Немцы подслушивают все ваши разговоры. В стене установлены микрофоны. А то, что я хочу сказать вам, посторонние не должны слышать.