Герои битвы за Крым

И вот — передовая. Пополнение выгрузили под покровом темноты где-то в степи у реки Прут. Построились в каре. Перед строем едва угадывался человек высокого роста, в военной форме. Знаков различия на гимнастерке не видно, но властный, чеканный голос выдавал командира.

— Может, знамя не видно вам, — услышала Люда, — но я его знаю, выцветшее, продырявленное. Имя на нем Чапаева, он его в руки брал! Знамени этому столько же лет, сколько нашей революции. Поклянёмся же Родине, Чапаю прогнать Гитлера с нашей земли… И помнить надо, какая вам оказана честь. Вы теперь бойцы и командиры 25-й имени Василия Чапаева стрелковой дивизии^{390}.

Павличенко стала красноармейцем 54-го имени Степана Разина стрелкового полка. После присяги начались фронтовые будни. Молодой женщине, впервые попавшей на передовую, трудно было заставить себя выстрелить в человека. Первый бой заставил отбросить чувствительность, так понятную в мирной жизни и так неуместную в бою. «Он был прекрасным счастливым мальчиком, которого убили прямо на моих глазах, — вспоминала позднее Людмила оказавшегося рядом с ней в окопе юного бойца. — Теперь уже ничто не могло меня остановить».

В письме своей маме Елене Трофимовне наша героиня рассказывала о том же, но щадя дорогого человека обходилась без подробностей: «Успела насолить румынам и немцам… Кое-что мне пришлось видеть. От их зверств во мне закипает злость, а злость на войне — хорошая вещь, она сестра ненависти и святой мести»^{391}.

По высохшей степи, где земля без воды каменела так, что зарыться в землю — при необходимости — было целой проблемой, батальон Людмилы вместе с другими частями дивизии с боями отходил к Одессе. Даже обычная винтовка Мосина образца 1891–1930 гг. попала ей в руки не сразу — недостаток стрелкового вооружения был страшный, а только во второй половине июля, после того как полк попал под сильный артиллерийский обстрел на рубеже Ново-Павловка — Новый Арциз. «Очень обидно с единственной гранатой в руке наблюдать за ходом боя, — много позднее делилась своими ощущениями Людмила Михайловна. — Но в миллион раз горше ждать, когда твой товарищ, стоящий рядом, будет ранен и его оружие перейдет к тебе. Осколок снаряда тяжело ранил моего однополчанина, спрятавшегося в окопе. Истекая кровью, он отдал мне «трехлинейку»^{392}.

А профессиональное оружие Павличенко получила лишь в конце июля, когда полк вел бои у Тираспольского укрепрайона. Ей наконец-то вручили совершенно новую, в заводской смазке снайперскую винтовку Мосина с оптическим прицелом ПЕ (прицел Емельянова).

Дату и место своего снайперского дебюта она запомнила навсегда — 8 августа 1941 г., район старинного села Беляевка, километров в сорока от Одессы. В воспоминаниях Людмилы Михайловны боевое снайперское крещение отложилось так: «К вечеру на восточной стороне села закрепился наш первый батальон. Капитан Сергиенко [командир батальона. — Авт.] вызвал меня на командный пункт и показал на дальний конец Беляевки. Там среди разросшихся деревьев виднелся большой дом с крыльцом под двускатной крышей, хорошо освещенный предзакатным солнцем. На крыльцо вышли два человека в офицерских мундирах и в касках…

— Похоже, там их штаб. Достанешь? — спросил комбат.

— Попробую, товарищ капитан, — ответила я.

— Давай, — он встал поодаль, собираясь наблюдать за моими действиями…

Стрелять из положения лежа не представлялось возможным. Я решила стрелять, спрятавшись за стену, то есть с колена с применением ремня: сесть на каблук правого сапога, а на левую ногу, согнутую в колене, опираться левым же локтем, вес винтовки принять на ремень, пропущенный под левый локоть…

Короче говоря, первую цель я поразила с третьего выстрела, вторую — с четвертого, зарядив винтовку дефицитным патроном с «тяжелой» пулей. Не могу сказать, что волновалась или колебалась. Какие могут быть колебания после трех недель отчаянного отступления под вражескими бомбами и снарядами? Но что-то мешало сосредоточиться. Говорят, это порою бывает, когда снайпер впервые переходит от учебных стрельб по картонным мишеням к стрельбе по живому противнику»^{393}.

Комбат, опытный боевой офицер, судя по всему, хорошо понял состояние подчиненной. Не ругал, только мягко упрекнул:

— Патроны все-таки беречь надо. Семь штук на двух фашистов — это много.

Настоящим снайпером боец Павличенко стала, конечно, не сразу. Слишком тонкой оказалась эта наука, и метко стрелять — было далеко не всё. Одной лишь смелостью обладать — мало, многочасовым терпением — мало, хладнокровием — мало, умением маскироваться — мало… Всем этим да еще доброй дюжиной других качеств предстояло овладеть в комплексе, тогда уже можно было выходить на боевую позицию.