Герои битвы за Крым

…Комдивы заверили, что приказ выполнят. Уверенность командиров дивизий была понятной: за каждым соединением стояли сотни орудий дивизионной, корпусной, армейской и фронтовой артиллерии, многочисленная авиация»^{377}. К слову, именно мощью и непрерывностью огня советской артиллерии, который не давал противнику возможность вести прицельный ответный огонь, командиры дивизий в докладе Кошевому объясняли сравнительно небольшие, значительно меньшие, чем при наступлении в обычных условиях боя, потери в течение минувшего дня. Еще одно принципиально важное замечание услышал командир корпуса от комдивов: они «отметили высокий темп штурма, хорошую организацию боя во всех звеньях командования. Это позволило сравнительно быстро подняться на вершину Сапун-Горы, закрепить ее за собой. Не отмечалось ни одного случая потери управления в частях и подразделениях на сколько-нибудь продолжительное время…

Фактический ход событий и мнение участников боя, — резюмировал в своих воспоминаниях П. К. Кошевой, — подтвердили, таким образом, правильность решения советского командования брать Сапун-Гору штурмом, а также всех расчетов по материальному и боевому обеспечению наступления, показали высокий уровень оперативного мышления наших боевых руководителей. Радовала и зрелость командиров тактического звена»^{378}.

Звонок командующего армией Я. Г. Крейзера внес некоторые уточнения в порядок действий войск корпуса. «Командарм… — как вспоминал позднее Кошевой, — счел нужным сообщить мне обстановку более широко, чем это обычно делалось для командиров корпусов. Вероятно, причиной тому было не совсем обычное положение, которое создавалось в Севастополе, куда устремлялись все три армии фронта и сходились в одном, сравнительно небольшом районе города»^{379}.

С вводом в сражение 10-го стрелкового корпуса генерала Неверова, наступавшего левее на восточную окраину Севастополя, полоса действий 63-го корпуса приказом командарма несколько сжималась. «Теперь ось нашего наступления пролегала вдоль Симферопольского шоссе на Малахов курган и вокзал Севастополя», — писал Кошевой^{380}. «Командующий второй гвардейской армией уверен, что за восьмое мая он прорвется к Севастополю. Сделайте отсюда вывод и для своих войск, Петр Кириллович», — сказал далее Крейзер, намекая, что и нам отставать не к лицу»^{381}.

С рассветом, как и предполагалось, немцы предприняли контратаки в полосе всех трех дивизий. «Вскоре после мощного артиллерийского налета двинулись вперед пехота и танки противника. Шли с фанатичным упорством, не останавливаясь, не замедляя темпа»^{382}. Причина особой активности войск 17-й армии генерала пехоты Карла Альмендингера (сменившего 1 мая 1944 г. Эрвина Йенеке) «заключалась, — как Кошевой узнал позже, — в жестком приказе, который был получен ночью… из ставки Гитлера: удерживать севастопольский обвод любой ценой»^{383}. Особо сильную контратаку немцы предприняли со стороны Английского кладбища в полосе 77-й стрелковой дивизии. Мощному напору подверглись 267-я и 417-я дивизии. По подсчетам Кошевого в этот день его подчиненными было отбито 11 сильных контратак противника, пока его силы, наконец, иссякли. А на утро 9 мая после мощного огневого налета по опорным пунктам на переднем крае и в ближайшей глубине обороны противника все три дивизии корпуса атаковали врага. 417-я стрелковая овладела Английским кладбищем, а в 16 часов один из батальонов дивизии прорвался в Севастополь. Вскоре там же завязали бой дивизии Родионова и Толстова.

Поскольку основные силы 63-го стрелкового корпуса теперь находились в Севастополе, Кошевой, как только помощник начальника Оперативного отделения штаба корпуса доложил о готовности КНП на Малаховой кургане, немедленно направился туда. НП корпуса теперь расположился не в окопе, а в капитальном немецком блиндаже с двумя метрами бетона над головой. Командно-наблюдательные пункты (КНП) командиров дивизий располагались поблизости, связь с ними была не только по радио, но и по телефону.

Кошевой «поднялся на вершину кургана, перебрался за высокий земляной вал — гласис — и, — по его собственным словам, — ахнул: 9 мая 1944 г. военная судьба привела меня на место командного пункта адмиралов В. А. Корнилова и П. С. Нахимова, воевавших здесь в годы Крымской войны… Крест из ядер старинных пушек чернел на месте смертельного ранения В. А. Корнилова»^{384}. Надо ли говорить, какую бурю чувств испытал генерал, оказавшись на столь святом месте!