Герой Бродвея

– Энн, – начал неуверенно Майк, – не могу сказать, что у меня никогда не было девственниц, но сейчас я отдал бы их всех за то, чтобы я у тебя был первым. Это не каприз, Энн, это сильнее меня. Даже самая красивая женщина не может дать больше того, что она имеет, и лишь девушка может дать больше…

– Если бы ты любил меня, Майк, ты не говорил бы так, – уязвленное достоинство сверкнуло в глазах Ани.

– Если бы не любил, то мне это было бы все равно, а меня это ранит. Прощай, Энн, и что бы со мной ни случилось, знай, я никого не любил так, как люблю тебя, люблю, несмотря ни на что!

– Прощайте, друзья, – взмахнув рукой, детектив рассек канат, и аэростат рванулся в черное, как судьба России, небо Санкт-Петербурга.

– И когда шлем мой снимут
и кровь потечет по плечу,
Я, умирая, тихо имя
твое прошепчу, –

донеслись до провожающих берущие за душу слова старой каскадерской песни, которую пел Майк.

– Кто дал Норману виски? – пошутил кто-то из русских, но никто не засмеялся, а лишь надменная тишина имперских улиц сдержанно аплодировала детективу.

Оказавшись над крышей замка, Норман бросил якорь-присоску. Аэростат дернулся и застыл в воздухе. По натянутому как струна канату Майк большим черным пауком стремительно скользнул вниз. Ступив на кровлю, он распрямился во весь рост – прекрасный и устрашающий, словно волкодав, ощерившийся для последней схватки. Любовь, ревность, страх и боль – все было отброшено так, как это бывает у каскадеров перед трюком. Осталось только победить или умереть.

Обвешанный самым совершенным оружием, какое могла дать повстанческая Россия, Майк нырнул в вентиляционный люк. Фотонные стабилизаторы мягко опустили его на каменные плиты внутренних покоев замка. Не встречая сопротивления, Норман уверенно шел к цели, вскрывая замки лазерным резаком. Оказавшись перед старинной арестантской, Майк тихо позвал агента по имени:

– Арсений!

– Я здесь, – ответил из темноты слабый голос. Рухнул последний запор, и детектив оказался возле маленького немощного человека, лежащего в углу камеры на куче тряпья. В ту же секунду со всех сторон ударил яркий свет: ловушка!

Обрушив на нападавших шквал огня, детектив подхватил Арсения и ринулся к выходу. Ему удалось прорваться к аэростату. Выстрелив в якорь, он разнес его в клочья. Аэростат резко пошел вверх. Прижимая к себе дрожащего Арсения, Майк посылал вниз точные выстрелы. Внезапно Арсений дернулся и застонал.

– Вы ранены?! – закричал Норман, не слыша в грохоте пальбы даже собственный голос. – Ах, черт! – Что-то полыхнуло над головой. Аэростат начал терять высоту. Фотонные стабилизаторы не дали разбиться. Но Майка вместе с агентом накрыло оболочкой аэростата, выстрелы смолкли. В полной тишине было слышно, как клокочет кровь в горле Арсения.

– Вы слышите меня? – Майк приподнял голову агента. – Что вам известно о покушении? – закричал детектив. – Говорите, или будет поздно!

– В сумасшедшем доме под Петербургом содержится человек, он знает все. Его зовут Стернин. Генерал Стернин…

– угасающим голосом повторил Арсений.

– Черт бы побрал эти русские имена! Только бы не забыть.

– Стернин, Стернин, – бормотал про себя осыпаемый ударами детектив.

Его проволокли по двору замка, и он вошел узником в ту самую камеру, куда только что входил освободителем.

* * *

Несколько угрюмых дней Норман провел на груде тряпья, где до него томился Арсений. От подстилки пахло порохом и кровью. И Майк никак не мог понять – чья она. Наконец лязгнул засов, и шестеро охранников, опутав детектива цепями, повели его на допрос.

В сумрачном рыцарском зале с мраморными полами и большим портретом императора Павла Первого на стене стоял богато накрытый стол, в конце его, закинув на американский манер ноги на столешницу, сидел сутулый человек с выступающими скулами потенциального убийцы. На нем была черная униформа, украшенная золотой волчью пастью. «Очень значительное лицо в иерархии правителей России», – догадался Майк.

– Я представлял тебя другим, – не поднимаясь из-за стола, сказал волчара, с интересом разглядывая детектива. – Мы давно могли тебя прикончить, но многие из нас читали триллеры Вилли Конна. Ребята захотели посмотреть на тебя поближе.

– Ну и как? – с издевкой спросил Майк.

– Знаешь, ничего, я, пожалуй, взял бы тебя шофером, если ты, конечно, разделяешь идеалы нашего движения. Ведь тебе у нас нравится, правда, Норман?

– Вы – грязное жулье, нажившееся на воровстве чужих книг и изобретений, – брезгливо поморщился детектив.

– Ну, это было давно, усмехнулся волчара. – Стоит ли вспоминать о таких мелких грешках? И потом – Россию никто не спрашивал. Пришел Большой Волк и сказал, что надо делать.

– Вы обыкновенное зверье, да вы и не скрываете этого, – детектив кивнул на спинку стула с вырезанной на ней волчьей мордой.