Герои былых времен [HL]

— Ах, как хорошо! Ах, как я люблю пожрать-то! — причитал, чмокал от удовольствия Рагнар, плотоядно вгрызаясь в свой кусок. Бедный рыцарь так оголодал, что уже и от болотника, пожалуй, не отказался бы!

— Вот они — манеры! Вот где воспитание-то! — издевалась вредная сильфида.

Вскоре после еды «дорогих гостей» потянуло на сон. И только Ильзе почему-то не спалось. На нее нашла охота поболтать. «Это у тебя нервное», — с осуждением говорила в подобных случаях Энка. А поскольку друзья спали, девушка была вынуждена избрать в собеседники Лавренсия Снурра.

— Лавренсий Снурр, можно я спрошу? Кто ты таков по природе? Из какого народа? — поинтересовалась она для начала.

Вопрос собеседника озадачил.

— А кто ж меня знает?! Каков есть, таков и есть! Мало ли на свете нежити? — Он задумался. — А я, может, и вовсе один такой. Спросить-то некого… — И пояснил, доверительно и жалостно: — Я, вишь, сирота!

— Ой, правда?! — сочувственно всплеснула руками Ильза. — И я тоже! — Болотное чудовище вдруг показалось ей таким близким, ну прямо брат родной!

— Ах! Вот беда-то! — горестно вздохнул Лавренсий Снурр. Но тут же просиял во всю свою устрашающую пасть. — Это нас с тобой, сирот, судьба свела! — И предложил великодушно: — Хочешь, выходи за меня замуж!

Самое интересное, что предложение девушку совершенно не шокировало, хоть и исходило от твари на вид страшнее курганника. Но она уже успела к нему привыкнуть, а потому видела лишь одно препятствие их счастью.

— Прости, не могу. Ты, конечно, тоже очень милый, но я так люблю Хельги!

Лавренсий Снурр нисколько не обиделся, наоборот, одобрил:

— И то правильно! Хельги — парень хоть куда, такого грех не любить! Я его и сам люблю… — И поспешил добавить: — Как друга, понятно! Смотри чего дурного не подумай!

Зря беспокоился. Невинная и наивная девушка даже не поняла, о чем речь, ничто дурное ей и в голову не могло прийти…

А после отдыха настал черед гостей удовлетворять любопытство доброго хозяина. История в художественном изложении Аолена с образными ремарками сильфиды вышла увлекательной. Лавренсий Снурр слушал разинув пасть, а в самых волнующих местах принимался нервно колотить хвостом, вздымая донную муть, так что к концу повествования они друг друга едва различали.

— Да-а! Не знал не ведал я, что дела наши так унылы! — сокрушался Лавренсий Снурр, косился на сложенных в уголке Странников нехорошим взглядом. — Стало быть, вот эти дохляки несут гибель всему нашему миру?

— Несут.

— И сожрать их за то, стало быть, нельзя?

— Нельзя, — с сожалением подтвердил Хельги.

Лавренсий Снурр шумно вздохнул:

— Ладно. Пущай живут… То есть, может, сами помрут…

Гастон Шин слушал эти разговоры, бледнел и только крепче стискивал кулаки…

— Ну что, отдохнули, пора и в дорогу собираться! — Вопреки своему обыкновению, заспешил, засуетился гном. Он, конечно, был очень благодарен своему спасителю, но все-таки чувствовал себя рядом с ним неуютно, особенно когда речь заходила о еде.

— А с этими что? — спросил Рагнар, кивая на Странников. — Опять тащить?

— Пока придется. Возможно, на воздухе у меня получится привести их в чувство, но здесь, в чуждой стихии, я бессилен, — признался Аолен.

Утешало одно — в воде, хоть и магической, тела их весили все-таки поменьше.

— Назад, в Кансалон, пойдем? Я так понимаю, вам теперь надо Учителя их догнать? — уточнил Лавренсий Снурр. — Вот интересно, из города он удрал, а дальше куда мог пойти? Может, туда путь покороче есть?

— Вот он должен знать! — кивнул Эдуард.

Взоры собравшихся устремились на Гастона Шина. Юный маг весь сжался от внутреннего напряжения, но внешне постарался ничем не выдать свое состояние и ответил недрогнувшим голосом:

— Нашей целью было южное побережье. Учитель пойдет вдоль Аль-Оркана, через Кангар, до Джайхена. А там…

Много-много лет… Да что там лет! Много столетий прожил на свете Лавренсий Снурр. Давно утратил он юношескую доверчивость. Давно научился по едва уловимым признакам отличать ложь от правды, даже если произносит ее тот, мкто считается другом.

— А ведь врешь ты все, парень, — задумчиво прищурив жабьи глаза, молвил он. — Ей-ей, врешь!

Бледные щеки Гастона Шина пошли багровыми пятнами.

— Как вы смеете! — пискнул он, силясь изобразить оскорбленное достоинство, но только укрепил этим сомнения чудовища.

— Так вот и смею, потому что знаю. Лавренсий Снурр вранье носом чует! — Для наглядности он угрожающе раздул широкие ноздри. — Засланный ты, вот что я думаю. Или просто дурак. Учитель тебя предал, а ты все ему веришь, как пес хозяину, все его покрываешь.

Это был провал. Крушение всех надежд. Разоблаченный юноша гордо выпрямился, до скрипа стиснул зубы. Больше враг ни слова не услышит из его уст!

На синие глаза Ильзы навернулись слезы. Она-то привыкла считать Гастона Шина своим, он ей даже нравился немного… Теперь бедная девушка не знала, что думать, кому верить.

Сомнения ее разрешила Энка.