Герои чужой войны (СИ)

— Это недопустимо, — покачал головой Грэм, — и поэтому мы пойдем все вместе.

Улучив момент, когда каждый занялся своим делом вроде подгонки амуниции, чистки и правки оружия, я подсел к Томаку. Странное поведение парня не давало мне покоя. Интуитивно я понял, в чем дело, но хотелось проверить. Глядя в глаза насупившегося Томака, я придал голосу грубость:

— А что ты рожу отворачиваешь? Не рад, что я живой пришел?

— Да что ты? — вдруг, густо покраснев, залепетал Томак. Не то ожидал услышать. Пацан! — Как ты можешь такое говорить?

— А в чем дело? Надулся как мышь на крупу, разговаривать не хочешь.

Томака словно корежило изнутри, но свои сомнения он выложил:

— Я видел, как Кели обнимает тебя. Это не совсем дружеские объятия, Кос.

— Ревнуешь? — изумился я такому повороту. Однако дело обстояло иначе.

— Нет, не ревную. Просто я думал, что ты и Мирина…. Я люблю сестру, и готов за нее любого на клочки разорвать, если ей причинят боль. Ты мне стал другом за это время, но твои отношения с эльфийкой меня напрягают.

— Погоди, братишка, — я зачесал переносицу. Точно, Томак по своим умозаключениям решил, что я и Мирина состоим в каких-то особых отношениях, вот и взыграло ретивое сердце. — По твоему мнению я предал вашу сестру, увлекся Каелдримналь, что недопустимо, так?

— Ну, да, — неуверенно ответил Томак, меняя позу, стараясь не тревожить больную ногу.

— Смотри сюда и следи за мыслью, — вздохнул я. — Ты полагаешь, что между мной и Мириной возникла взаимная симпатия, которая, по твоему мнению, обязывает меня хранить верность девушке?

— Да, я так думаю, — твердо ответил парень. — Так положено, если есть взаимное чувство.

— Странно, но соглашусь с тобой, только с одной оговоркой: я не давал никаких обязательств и клятв. Молодой девчонке взбрело в голову, что я тот самый человек, который свяжет с ней свою жизнь. Это большая ошибка, Томак. Ошибка, свойственная всем увлеченным девицам ее возраста. Скажи, я приглянулся ей?

— Да, она сама мне призналась, когда настаивала, чтобы отец оградил тебя от похода к Вратам. Когда не получилось — уговорила, чтобы я присоединился к вашему отряду.

— Она тоже приглянулась мне, братишка, если быть откровенным до конца, но это всего лишь поверхностное чувство, — я щелкнул пальцами, стараясь попроще объяснить Томаку психологические выверты гендерных отношений. — Оно возникает, когда ты видишь милое личико, хорошую фигурку. Сердце начинает биться, словно сотня барабанов, прокачивая литры крови по артериям. Химия начинает властвовать над разумом, и ты ничего сделать не можешь. Все, ты влюбился! И с этих самых пор твоя жизнь четко распределяется на несколько этапов. Первый этап, — я стал загибать пальцы, — вздохи и ахи по милому существу, отчаяние одиночества, когда хочется все время быть рядом. Второй этап: период телячьих нежностей. Уси-пуси, поцелуи, объятия. Третий этап: ты начинаешь прозревать, замечая у своей любимой качества, которые тебе категорически не нравятся. Ты мечешься, не зная, продолжать отношения или прекратить издеваться над самим собой. Четвертый этап самый болезненный, потому что именно он подводит черту под ваши отношения. Здесь два пути: или разбегаетесь, или все же соединяете сердца. То бишь женитесь. Но это другая история. Я понятно объясняю?

— Ага, — Томак ожил, зашевелился. Кажется, он включил свою соображаловку. — Значит, Мирина вбила себе в голову, что она та девушка, которая предназначена тебе?

— Молодец, с ходу сообразил! — похвалил я Томака. — А теперь представь, в каком я положении оказался, когда увлекся лишь мечтаниями, заметь, лишь мечтаниями, что твоя сестра — идеальный вариант для меня, если я навсегда останусь в Росении! Отец — знатное лицо, вхож в покои князя, семья — богатая и обеспеченная. Какой же дурак не воспользуется ситуацией? Пользуясь чувствами девушки, заметь. Но, признаюсь: Я где-то совершил ошибку, дав повод для Мирины увлечься мной.

Томак удрученно молчал. Я похлопал его по плечу. Добивать, так добивать. Не нужен мне напарник со злостью в сердце.

— Я ведь не знаю, что со мной будет завтра. Может, здесь и сгнию со стрелой в пузе. А если выживу — каково мне будет ломать самого себя? Я оставил девушку, которую люблю, в ином мире, и не знаю, увижу когда-нибудь. Вот что гнетет меня больше всего. Неужели ты подумал, что я способен сломать жизнь твоей сестры? Она еще молода, но не позволяйте ей связывать мои руки. Я сам решу. Без обид?

— Конечно, Кос, я все понял, — улыбнулся, наконец, Томак и подал мне руку. — Я потом всыплю Мирине по мягкому месту, чтобы мозги на место встали.

— Да, это самый короткий путь к правильному пониманию жизни, но не переусердствуй. По таким местам гладить надо, а не лупить, — кивнул я, пожимая протянутую руку парня, и осекся.

Вся команда молча взирала на меня, как…. Как на гуру, что ли. В их глазах читалось не просто удивление, а удивление, смешанное с робостью и почитанием.

— Что? — выпрямился я, ничего не понимая.