Герои и антигерои русской революции

«Все началось с того, что ранним утром 27 февраля 1917 года в помещении учебной команды запасного Волынского полка был убит начальник этой команды штабс-капитан Лашкевич. Между прочим, украинец, израненный на фронте и, судя по мемуарам, человек очень добрый. Убили его потому, что попал под горячую руку — пытался помешать солдатам присоединиться к демонстрантам. Сразу после убийства восставшая часть Волынского полка под руководством унтера Кирпичникова вышла на улицы, присоединила к себе рабочих, демонстрантов, подразделения некоторых других полков и заполонила весь Петроград. Вскоре при помощи этой толпы, состоявшей из всяких проходимцев, был избран Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, а из наиболее вертких депутатов Думы — Временное правительство. Кроме Лашкевича было убито еще несколько офицеров и прохожих, пытавшихся образумить демонстрантов. Так восторжествовала „бескровная“ революция.

Унтер-офицер Кирпичников был щедро обласкан новой революционной властью. Его даже произвели в офицеры, а за убийство командира наградили Георгиевским крестом 4-й степени. Сам Кирпичников был человеком малообразованным, но пытался держать „нос по ветру“. Сразу же после Февральской революции он сблизился с вошедшими тогда в моду меньшевиками и эсерами и поддерживал их линию даже после октябрьского переворота.

Первое время „революционный герой“ Кирпичников ратовал за „войну до победного конца“ и даже ездил по казармам, уговаривая солдат идти на фронт. Правда, сам новоиспеченный офицер на войну не спешил — ему и в Петрограде было хорошо. От своего Волынского полка Кирпичников попал в Петроградский совет, где долгое время также играл заметную роль.

Но конец „революционного героя“ был плачевным. Так получилось, что во время октябрьского переворота Кирпичников оказался в стороне от бушевавших событий. Просто он продолжал делать ставку на эсеров и меньшевиков, а верх уже брали большевики. Кирпичников метался между разными политическими деятелями, пока наконец не стал одним из руководителей заговора… против большевиков. Да-да. В феврале 1918 года меньшевики и эсеры собирались взять реванш за октябрьский переворот и устроить новое восстание, на сей раз — против Ленина и Троцкого. Большевики пронюхали кое-что об этом и распустили те части, на которые рассчитывали эсеры. Над Кирпичниковым нависла угроза ареста. И он бежал… На Дон, в белогвардейскую Добровольческую армию.

На что надеялся Кирпичников в белой армии, сказать сложно. Скорее всего — на покровительство одного из вождей белого движения генерала Корнилова, по иронии судьбы в марте 1917 года арестовавшего царскую семью. Но Кирпичникову не повезло. Прибыв в Добровольческую армию, он попал не к Корнилову, а к монархисту и бывшему императорскому гвардейцу Кутепову (выделено мной — А.Н.), командовавшему Офицерским полком. Между Кирпичниковым, которого привел офицерский караул, и Кутеповым состоялся приблизительно такой разговор:

— Я тот самый прапорщик Кирпичников.

— Какой тот самый?

— Как, вы не знаете? — и Кирпичников стал судорожно вытаскивать из кармана шинели вырезки с фотографиями и статьями.

— Ах, это тот, кто предательски убил своего офицера и поднял бунт в полку? — взревел Кутепов. — Караул! Немедленно расстрелять этого негодяя!

Кирпичников пытался сказать о своем личном знакомстве с генералом Корниловым и о хороших с ним отношениях, но Кутепов был неумолим. В конце концов „герой революции“ попытался купить себе жизнь у ведущих его на расстрел офицеров… Деньгами, полученными от эсеров на организацию переворота. Но и это не помогло.

Кирпичникова пристрелили за железнодорожной насыпью, предварительно забрав и уничтожив все его документы и газетные вырезки. Корнилову о новом добровольце ни Кутепов, ни кто-либо другой ничего не сказал. Наверное, чтобы не расстраивать впечатлительного вождя.

Лишь находясь в эмиграции и будучи главой РОВСа — самой опасной для большевиков белогвардейской организации, Кутепов рассказал о своей странной встрече с первым солдатом революции… И его конце в железнодорожной канаве».