Герои и злодеи (СИ)

И снова переходя к Теону, к тому моменту, когда их отношения стали каким-то подобием дружбы, к середине октября, и призракам из темницы. Теон был добр с ним, пока его не предал. Эти мысли не давали покоя, а затем пришло решение, простое и ясное. Рамси не умел прощать: всё, что он познал в жизни унижение и боль. Он не знал, что такое сострадание, сочувствие и милосердие. В его мире проступки жестоко караются, а ошибки не заслуживают снисхождения. Он долго думал, рассчитал до минуты свой идеальный план возмездия. Он сделал, то, что сделал, и лишь тогда смог его простить. Вот только позже, когда он развязал Теона, ему казалось, что он зашёл слишком далеко. Ему стало не всё равно. Ему стало жаль его, и, пожалуй, Теон заслужил добрый поступок с его стороны. И было странно, что он его простил. Рамси и, правда, захотел, чтобы Теон стал его другом, это самое нормальное, что когда-либо происходило в его жизни. Интересно узнать, каково это, когда кому-то есть до тебя дело, когда ты можешь быть откровенным, доверять. Нет, с откровенностью он, конечно, перегнул, и доверие — это уж слишком. Но просто быть добрым в ответ на доброту он ещё мог, он ещё не разрушен до основания, чтобы не замечать хороших поступков. Теон пытался оправдать его перед завучем и психологом, он всё-таки не бросил его в темнице, и простил, после того, как Рамси жестоко с ним поступил. Рамси привык к нему за всё это время, и он, пожалуй, являлся хорошим кандидатом на роль друга.

****

Последний день каникул выдался насыщенным событиями. Тусовка, выпивка, приятели-единомышленники и музыка. Он их ещё не скоро увидит, и поэтому стоило покутить на славу. В один момент им сообщили, что какие-то отморозки напали на их друга. А потом погоня, драка — заступиться за своих это святой принцип братства неформалов. Граф тоже умеет быть свирепым, когда того, требует ситуация. Друга они спасли. А после звуки полицейской сирены заставили всех бежать врассыпную. Кто-то успел убежать, но не все. Рамси не мог бросить своего побитого приятеля. А Хмурый бежать был не в состоянии. Так они оба оказались в полицейском участке. Никто сильно не пострадал, но их продержали до самого утра. Глядя на разбитые костяшки, он думал, как будет оправдываться перед отцом — ему наверняка позвонят из полиции. К утру, он окончательно протрезвел, но ничего дельного так и не придумал, чтобы он, ни сказал, всё равно окажется виноватым. Страшно было идти домой, очень страшно. Но не идти было ещё хуже, он прекрасно помнил, что сделал с ним отец, когда он сбежал, так же помнил, что произошло этим летом, и почему отец отослал его в интернат. Он не хотел снова оказаться прикованным в подвале. И лучше он явится добровольно, чем отец притащит его силой. Всё равно ему не сбежать.

Каждый проступок влечёт наказание. Цепь, на этот раз грёбаная цепь. Боль и кровь.

— Если ведёшь себя подобно бешеному псу, ожидай соответствующего обращения, — ровный голос отца доноситься сквозь размеренные удары, и лязг железных звеньев.

Привкус соли и железа во рту, и в следующий миг он уже на полу, а тяжёлый ботинок отца давит ему на руку, хруст сломанной кости, острая боль пронзает кисть.

— Проси прощения, ублюдок! — окрик отца, слышен сквозь туман в голове.

— Прости, я больше не буду, — отец ждёт именно этих слов, которые уже давно ничего не значат.

Дальше смутные очертания зелёных стен. Койка с жёстким матрацем. И это вовсе не его кровать. Спустя часы беспамятства он открыл глаза. Врачи лекарства и бинты, отвратительный запах медикаментов. Как же он всё это ненавидел! В детстве он много раз побывал в больничных стенах, и что скрывать, это не самые приятные воспоминания. Одинокий, истерзанный, никому не нужный. Именно в этих провонявших дезинфекцией и лекарствами зданиях, наполненных болью и мукой, тоска ощущалась особенно остро.

Он уже неделю лежал в больнице, понемногу приходя в себя. Отец не навещал его, и это радовало. Он помнил, как в детстве он прикидывался заботливым и любящим перед врачами и медсёстрами. Его просто тошнило от этого лицемерия и показного сочувствия.

Было невыносимо скучно. Соседи по палате: пацаны девяти-одиннадцати лет, с ними даже не о чём говорить. К тому же, одному из них, родители притащили телик, и они целыми днями смотрели тупые мультики, с раздражающе писклявыми голосами персонажей, которые долбили по мозгам и терроризировали слух.

Настроение было стабильно хреновым, особенно если учесть, что со сломанной рукой он ничего толком не мог делать. Он читал бы книги, если бы кто-то их принёс. От безделья он даже позвонил Теону, сказал, что попал в больницу, хотел немного отвлечься и узнать, что нового в школе. А потом звонил ему по вечерам и они болтали о всякой ерунде. В выходные к его удивлению, Теон сам приехал к нему.

— Привет. Я тебе тут привёз яблоки и конфеты. Ты вроде любишь такие? Я когда в прошлом году в больнице лежал, там так погано кормили, — с порога затараторил он и, подойдя ближе поставил пакет на тумбочку и сел на стул.