Герой империи. Битва за время

Если налегке «лебеди» приземлялись на аэродром Кратово строго вертикально, подобно дирижаблям, то с полной бомбовой нагрузкой на борту они были вынуждены взлетать как обычные самолеты, разбегаясь по взлетной полосе, которая на одном из лучших советских аэродромов была бетонированной и имела протяженность в два с половиной километра. Если верить словам товарища Илер Ота, этот режим взлета в имперских ВВС применялся редко, но все пилоты осваивали его в обязательном порядке.

Все готово к вылету. Шесть «лебедей» загрузили тяжелыми фугасными бомбами калибра от пятисот килограмм до тонны, еще на три машины подвесили ротативные кассетные бомбы^[24] и кассеты-корзины, снаряженные мелкими зажигательными бомбами и литровыми жестяными ампулами с жидкостью КС, а самый последний бомбардировщик нес агитационные бомбы^[25], набитые листовками.

Кстати, я видел эти листовки. Типичный образчик темноэйджеловской агитации. На одной стороне крупным готическим шрифтом по-немецки написано: «Берегитесь, мы идем!», на другой: «Вы все умрете!». И все. Хорошая приправа к уничтожающему все бомбовому удару, и в то же время злостное хулиганство, от которого товарища Мехлиса хватит удар. Ну а как же, ведь в этой листовке ничего не сказано о классовой борьбе и пролетарской солидарности, которую германские трудящиеся должны проявить по отношению к первому в мире государству рабочих и крестьян.

Но так как местом для сброса агитматериалов предполагался центр Берлина (в котором отдельно взятый трудящийся мог появиться только случайно), то, думаю, это имперское хулиганство будет как раз к месту. Все власть имущие в нацистской Германии должны знать, что однажды мы придем в Германию и спросим с них за все мерзости по полной программе. А нынешняя бомбежка – это как обещание банкета и способ уничтожить как можно больше германских высокопоставленных чиновников, пока они еще не успели испугаться и попрятаться по углам. Ведь имперские бомбардировщики прежде не наносили ударов по территории Третьего Рейха и мало ли какие иллюзии могли возникнуть по этому поводу у нацистских бонз.

Но вот – все дела закончены, бомбы подвешены; створки бомболюков бесшумно закрылись, едва слышно чавкнув замками, и товарищ Илер Ота зовет меня подняться в кабину головного «лебедя», у которого над тактическим номером «610» теперь было крупно выведено «Иосиф Сталин». Как я знаю, вчера, когда «лебеди» совершили посадку в Кратово, этой надписи еще не было. Остальные машины эскадрильи тоже обзавелись личными именами. Правда, мне подборка этих имен показалась странноватой. Из героев гражданской войны присутствовал только маршал Буденный, остальные же восемь машин носили имена древнерусских князей, царей, царских генералов, а также сказочных персонажей – таких как Алеша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец. Нет, конечно, я не спорю, Александр Васильевич Суворов или Михаил Илларионович Кутузов были великими полководцами, как и Петр Великий, Александр Невский и Владимир Мономах – но что скажут на такую самодеятельность наши славные политработники?

– Плевать на политработников, – ответила мне, товарищ Илер Ота, направляясь к лифтовой шахте, – социоинженеры говорят, что эти имена из вашей истории должны внушать страх врагам Империи и гордость вашим солдатам. Я лично выбирала их из предоставленного списка в соответствии с заслугами…

Последние слова прозвучали откуда-то издалека, потому что ноги моей темноэйджеловской визави исчезли в лифтовой шахте, будто ее туда затянуло пылесосом^[26]. При этом никаких признаков засасывающих воздушных потоков я не ощутил и находился в некотором недоумении по поводу способа подъема. Но настоящий мужчина и советский командир не должен испытывать в подобных случаях никаких колебаний. Вот и я, широко открыв глаза, шагнул в шахту лифта, чтобы без всякой кабины и усилий с моей стороны вознестись на высоту главной палубы «лебедя», проходящей над бомбоотсеками, и оказаться в узком выкрашенном серой краской коридорчике, главной достопримечательностью которого являлись дверцы вделанных в стены шкафчиков.

У одного из этих шкафчиков стояла товарищ Илер Ота и быстро, но без суеты раздевалась. По крайне мере, эти серые эластичные ленты чуть светлее цвета ее кожи, обвивающие сухощавое и мускулистое тело, проходящие через самые «интересные» места, одеждой не счел один самый завзятый авангардист. Полураздетая темная эйджел уже меньше напоминала человека, а больше была похожа на хищного и смертельно опасного зверя, вроде гибкой человекообразной пантеры. В этот момент я впервые мысленно пожалел немцев, поняв, какая страшная сила ополчилась против них в этой войне. Становилась понятной беспощадная точность и разрушительные последствия наших воздушных ударов, а также страх, который немецкие летчики испытывали при виде стремительных белокрылых истребителей. Совмещение человеческого, или даже сверхчеловеческого, разума и инстинктов хищного зверя должно было дать воистину разрушительный результат.