Герой империи. Сражение за инициативу

– Нам нет никакого дела, – сказал он, – до судьбы господина Литвинова! Нас должна заботить только наша собственная судьба. Перед нами стоит неразрешимая задача. Если мы не присоединимся к Империи, то нас уничтожат. Но присоединиться нам не даст Конгресс, который забаллотирует все необходимые для этого законы. У кого есть хоть какое-то соображение по поводу того, как можно разрешить эту ситуацию ко всеобщему удовольствию?

– Нам и всему американскому народу, – сказал Генри Уоллес, – нужен другой Конгресс. Нечто вроде революционного конвента, который бы устроил жизнь в новых условиях…

– Но что мы будем делать с прежним составом Конгресса, который ни за что не захочет отдавать свою власть? – спросил Корделл Халл. – Ведь они понимают, что стоит им отдать власть – и изменения пойдут по нарастающей, так что их уже не остановишь…

– А им должно быть все равно, – буркнул Рузвельт, – изменения и без них пойдут по нарастающей…

– Действительно, мистер президент, – сказал Уоллес, – нет человека – нет проблемы. Если Конгресс вдруг в полном составе погибнет под бомбами имперцев, то вы с полным правом сможете объявить новые выборы в Сенат и Палату Представителей, проведя туда новых людей.

– Я думаю, – повеселел Рузвельт, – что прежде чем затевать такую комбинацию, необходимо навести справки у пришельцев. Согласны они на такой ход или нет. Возможно, будет достаточно намекнуть конгрессменам, что Империя шуток не понимает и очень хорошо умеет делать своих врагов смертными, и, более того, смертными внезапно. Нам же не требуется полное единодушие: достаточно будет, если нужные законопроекты пройдут с минимальным большинством голосов. Думаю, что в помощь к мистеру Гопкинсу договариваться по всем вопросам мы пошлем моего вице-президента мистера Уоллеса. Он – умеренный социалист, и имперцы тоже умеренные социалисты. В помощь к нему можно придать мисс Перкинс – и как министра труда, и как простую американскую женщину. Говорят, среди экипажа крейсера много женщин, поэтому, Фрэнсис, пожалуйста, изучите имперский вопрос еще и с этой стороны. Возможно, что эти сведения скажут нам о пришельцах-имперцах больше, чем что-либо иное…

4 сентября 1941 года, около 06:00 мск. Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».

Соратница президента Рузвельта и министр труда Фрэнсис Перкинс.

Итак, мне выпала высокая честь – совершить визит на корабль пришельцев… Даже затрудняюсь сказать, какие чувства я испытала в тот момент, когда Фрэнки сообщил, что именно мне предстоит отправиться на космический корабль и посредством личного общения и наблюдений сделать выводы об этих «имперцах».

Впрочем, не могу сказать, что поручение президента вызвало у меня внутреннее сопротивление. Скорее, наоборот: я чрезвычайно воодушевилась. Разве могла я предположить когда-нибудь, что однажды смогу пообщаться с представителями внеземной цивилизации? И не просто пообщаться – мне вменялось принять участие в переговорах с этими самыми «имперцами», а также, что немаловажно, я должна была составить выводы об их социуме, с тем, чтобы мы могли лучше представлять, с кем имеем дело.

Мне надо было постараться сделать все в самом лучшем виде. Фрэнки высоко ценил мое мнение. Он доверял мне, хорошо зная мои сильные стороны.

Конечно же, я волновалась. Масштабность предстоящего события, сама его нестандартность вызывали во мне нервное возбуждение, с которым было трудно совладать. Хорошо, что мы отправились на кораблю почти сразу после совещания – у меня не оставалось времени на то, чтобы долго размышлять… Сначала президентский лимузин довез нас с мистером Уоллесом до загородного поместья-убежища Шангри Ла, где Фрэнки любил проводить уик-энды, а там нас подхватил летательный аппарат пришельцев (нечто вроде маленького толстенького самолета без моторов), – он и вознес нас в бездонную черноту космического пространства. То есть моторы у этого аппарата, конечно же, имелись, но только я не представляла себе ни место их расположения, ни принципа их работы.

Во время перелета я думала о словах Фрэнки насчет того, что среди имперцев много женщин. Много – это сколько? Половина? Трудно было представить себе такое. Хотя известные мне факты свидетельствовали в пользу этого предположения. Если особо важные персоны, наиболее часто упоминаемые, у них женского пола, то логично сделать вывод, что женщин там и вправду изрядное количество – и среди высокопоставленных особ, и среди рядовых, как бы это сказать, матросов. Так и должно быть в высокоразвитом обществе. И, может быть, нам предстоит еще многому научиться у этих пришельцев…

Но вот мы прибыли. И я сразу окунулась в такие яркие впечатления, что мне уже было не до размышлений. Я просто впитывала все, что видела и слышала вокруг себя… И это меня ошеломляло.