Герой империи. Война за Европу

Под прикрытием авиационных налетов с миноносцев, тральщиков и других мелкосидящих судов на подмогу батальону морских парашютистов высадилась 65-я пехотная бригада, которая сразу же начала развивать первоначальный успех. А на следующий день, утром второго декабря, части 48-й пехотной дивизии на резиновых лодках и деревянных понтонах, привезенных ночью на трофейных грузовиках, стали форсировать Джохорский пролив, высаживаясь на необорудованное и даже не занятое войсками побережье. И вот тогда генералу Персивалю стало ясно, что до полной катастрофы в Сингапуре осталось лишь несколько дней, а может даже, несколько часов. Гарнизон крепости составляет двадцать пять тысяч штыков, и значительная его часть – это тыловики-интенданты, наземный персонал ВВС и военно-морской базы, и долго сражаться против кровожадных японских головорезов они не в состоянии.

С падением Сингапура перед японским командованием открывалась возможность развивать наступление на западную часть Голландской Ост-Индии, острова Суматра, Банка и Ява, в то время как базы на Целебесе служили трамплином для атак на восточную часть архипелага, за которой лежала Австралия. Японское наступление на юг развивалось стремительно, словно степной пожар. Войска, выведенные из Манчжурии, и флот, сконцентрированный в эпицентре событий, а не размазанный по половине Тихого океана, позволяли форсировать операции, хватало бы только десантного тоннажа. Японское командование и лично император торопились набрать всякой всячины и побольше, прежде чем война будет остановлена подписанием Британией своего Соглашения о Присоединении.

Ни о какой помощи своим деморализованным и терпящим поражение силам на Тихом океане Британская империя не могла и мечтать. А все из-за того, что на Ближнем Востоке, откуда планировалось брать обученные подкрепления для войны на Тихом океане, ее войска в эти дни тоже потерпели катастрофическое поражение, на этот раз от Германии и Италии. После разгрома и капитуляции 8-й британской армии Роммель, оставив итальянские пехотные дивизии продолжать осаду Тобрука, с моторизованными частями стремительно продвинулся на восток. Двадцать пятого ноября он взял Александрию, покинутую британским флотом, двадцать восьмого числа вошел в Каир, а тридцатого его передовые разведывательные подразделения вышли на рубеж Суэцкого канала, по другую сторону которого окапывались английские части, спешно переброшенные из Британской Палестины. И пусть канал представлял собой незначительную водную преграду, подготовка к его форсированию требовала определенного времени.

Ни у одного сведущего человека, в том числе и у британских генералов, не было ни малейших сомнений, что в самые ближайшие дни это препятствие будет преодолено и Лис Пустыни (Роммель) покатит дальше на восток, подминая под себя Палестину, Сирию и вожделенный пропитанный нефтью Ирак. И это в то время когда части группы советских войск в Европе почти повсеместно вышли на побережье Атлантического океана, сменив немецкие гарнизоны, и то же произошло на Балканах, где волна советизации докатилась почти до самой Греции. В общем и целом, за отдельными исключениями, этот процесс проходил без особых инцидентов. Германские и итальянские гарнизоны дисциплинированно передавали дела советским коллегам, садились в поезда и отправлялись домой. А из кремлевского кабинета на все происходящее, поглаживая рыжеватые усы, снисходительно взирал дядюшка Джо – он же верховный главнокомандующий Советского Союза и император Советской Галактической империи Иосиф Первый.

В Букингемском дворце тоже внимательно следили за известиями с фронтов, и королю Георгу активно все это не нравилось. Какое-то время Черчиллю удавалось кормить своего монарха завтраками – мол, уже завтра мы все исправим, – но даже у самого кроткого короля терпение не безгранично. Двадцать пятого ноября во время прошлого вторничного ланча[45], часть событий еще не произошла, информацию о других считали секретной и старались не разглашать даже перед королем. Но ко второму декабря клоаку уже прорвало, потому что накануне король дал аудиенцию начальнику имперского генерального штаба фельдмаршалу Джону Диллу – тому самому, которого Черчилль упоминал в своей телеграмме о Сингапуре. Этого почтенного джентльмена захотели сделать козлом отпущения[46], несмотря на то, что провальные политические решения принимал лично Черчилль. Не желая тонуть в одиночку, милейший фельдмаршал пошел к королю и выложил все начистоту. Король сдержанно поблагодарил сэра Джона и после его ухода распорядился немедленно вызвать к себе Климента Эттли, Энтони Идена и… Стаффорда Криппса. Все эти политические деятели уже побывали у него на приеме: первые двое – пару месяцев назад, а бывший посол в Советском Союзе – совсем недавно, недели три назад, не больше. Вот король и решил посовещаться с умными людьми по поводу того, кто виноват и что делать.

И в таких условиях премьер-министр Черчилль явился к королю на еженедельный вторничный ланч.