Герой империи. Война за Европу

Ночь, темнота; осенний ветер с Черного моря тоскливо шумит в ветвях деревьев, срывая остатки листвы, тяжело бьется в окна дворца, завывает в трубе… В кабинете царя Бориса горит электрический свет. В камине потрескивают буковые дрова. Мерно тикают, помахивая маятником, большие напольные часы. Скоро полночь. Царю до жути страшно в своем уютном рабочем кабинете, где он один на один со своими размышлениями. Что там, впереди? Тяжкая неизвестность. Но ясно одно: мир, в котором он родился и вырос, стремительно идет к концу – нелепому и страшному. Болгария была единственным союзником Германии, так и не объявившим войну Советскому Союзу, несмотря на все настояния Гитлера. Ее правящие круги – фашистские прихвостни: премьер-министр Богдан Филов и военный министр генерал Никола Михов – уже собирались совершить эту глупость, но ей воспротивился именно он, болгарский царь Борис Третий. Ему даже пришлось заявить, что в случае объявления войны Советскому Союзу он немедленно абдиктирует (уйдет в отставку) и обратится к советскому вождю Сталину, а также выступит с воззванием к собственному народу. Болгары против русских воевать не будут – мол, еще чего не хватало.

Борис понимал, что ему довелось править несчастной страной: ее элита по преимуществу придерживалась прогерманских настроений (ибо там, в австрийских и немецких университетах, получали образование последние поколения болгарских интеллигентов), а народ, не забывший Войну за Освобождение, ориентировался исключительно на Россию. У народа память всегда лучше, чем у разных там «образованцев». Собственно, проблема неправильной политической ориентации в пространстве преследовала болгарское государство с самого рождения, и все по той же причине. Депутатами в Народное Собрание – хоть в Великое, способное менять конституцию и монархов, хоть в обычное – избирали, как правило, представителей либеральной интеллигенции и буржуазии. А потом такие германофильствующие политики исправляли в нужную сторону Тырновскую конституцию, выбирали монархов (один другого краше), или, являясь членами правительства, раз за разом вгоняли Болгарию в проигрышные прогерманские военно-политические союзы.

И вроде бы последний такой союз с Гитлером вернул Болгарии территории, принадлежащие ей по праву и утраченные по итогам прошлой Великой Войны – но этот результат был зыбким, а будущее Болгарии туманным. Если бы Гитлеру удалось победить в войне за мировое господство и установить пресловутый «Новый порядок», то болгары подлежали бы безусловному уничтожению как славяне-недочеловеки. Напротив, при поражении Третьего Рейха болгарам как нации ничего не грозит, но Болгария как государство вновь утратит приобретенные земли, и не факт, что вместе с ними она не лишится еще каких-нибудь территорий.

На эту элитно-народную двойственность сознания накладывались сложные (и это мягко сказано) отношения между царскими властями и коммунистами, идейные двойники которых находились у власти в бывшей Российской Империи, а ныне – в СССР. Полиция убивала коммунистов и сочувствующих без суда и следствия, а те в союзе с анархистами вели против правительства и царя террористическую войну. В двадцать пятом году царь Борис сам дважды чудом избежал смерти. В первый раз машина, в которой он ехал на охоту, подверглась нападению группы левацких боевиков: погибли двое из четырех человек, сопровождавших Бориса, а один был ранен. Второй случай произошел несколько дней спустя, в соборе Святой Недели. Во время отпевания еще одной жертвы коммунистического террора, отставного генерала Георгиева, там был произведен взрыв бомбы, вызвавший обрушение церковного купола. На эту церемонию царь, к своему счастью, опоздал, поскольку в это время присутствовал на похоронах своего приятеля, погибшего во время предыдущего покушения. Жертвами взрыва в соборе стали сто двадцать восемь человек, в том числе мэр Софии, одиннадцать генералов, двадцать пять высших офицеров, шеф полиции и целый класс девочек-лицеисток. И все это при том, что Коминтерн категорически не одобрял индивидуального террора, настаивая на подготовке всеобщего вооруженного восстания.