Герой из героев. Попытка не пытка

— Здесь. В храме. Я искал вас, чтобы передать опеку над ней.

— И всё? Вы не желаете получить за это награду, должность? Я мог бы сделать для вас многое за такой щедрый дар.

Забери. Умоляю, забери её, и это станет для меня бесценнейшей из наград!

Я едва взял себя в руки, чтобы не ответить именно так.

— Поверьте, мне достаточно будет освободиться от данного миледи Элисаветте слова. Большего не надо.

— Выходит, это она надоумила вас на это? Через столько лет вспомнила о существовании отца?

— Она никогда не вспоминала о вас, — ответил я на его скептический вопрос и сразу понял, что такие слова заслуживают разъяснений. — Чёрный Орден выжег её память. Это мне посчастливилось раскрыть секреты прошлого.

— Так значит я зря четвертовал начальника тайной охраны как лживого выблядка? Моя жена действительно отдала Элисаветту Чёрным магам?!

— Видимо, да.

Лицо герцога стало мрачнее грозовой тучи. Он нахмурил лоб и надолго замолчал. Лишь когда мы почти дошли до лаборатории он тихо произнёс:

— Продолжай хранить это в секрете. После ужина я найду тебя.

— Но…

— Прежде чем принять какое‑либо решение, я желаю увидеть свою внучку.

Столь неоднозначный ответ заставил меня всё же проверить коня да устроить поклажу на конюшне. Я был расстроен. Моё путешествие в Юрвенлэнд и так невероятно затянулось. Предполагаемые три недели растянулись почти на три месяца. Меня коробило, что Тьма вот‑вот заинтересуется, чего же я там так долго? Но какого‑либо выбора для себя я не видел. Если герцог Юрвен откажется брать опеку, то мне не оставалось ничего иного, кроме как возвращаться в Юдоль к мастеру Гастону. Не бросать же дело на полпути? В него уже было вложено столько сил, что мне непременно хотелось довести его до конца.

Великая Тьма, да хоть бы он согласился! Как же не хочется в дорогу.

Однако, думая так, я всё равно подготовился к отъезду. Затягивать с началом вероятного пути мне никак не хотелось. Отдых и так выдался чрезмерно долгим, чтобы проводить в храме и всю ночь. А потому, закончив заниматься вещами, я лёг подремать. Элдри, уставшая от царящей вокруг суеты и зимних забав, тоже улеглась. Но проснулась она раньше меня, и потому моему сну помешала её возня. Пришлось вставать, умываться и грустить из‑за внезапно нагрянувшего потепления. Весь снег растаял и обратился в мерзкую слякоть.

* * *

Когда в сопровождении хорошо вооружённого бородача в келью вошёл Его высочество, в комнате было светлее, чем при ясном солнышке. Это я усадил Элдри за чтиво и, чтобы глаза в потёмках не уставали, устроил на прощание с храмом небольшой практикум — заставил девочку зажечь магией с десятка два свечей. Мне виделось, что если Джозеф Бонтьэль всё же возьмёт Элдри к себе, то так я ему основательно отомщу за свои измученные нервы. Пусть страдает, укрощая малолетнего мага огня.

Герцог никак не поприветствовал меня, а только спросил:

— Она?

Я утвердительно кивнул головой, и тогда он подошёл к девочке. Она мгновенно прекратила читать, прикрыла книгу да с любопытством воззрилась на посетителей.

— Это мои глаза. Мои черты лица и моя кровь. Нет никаких сомнений! — удивлённо произнёс старик, как если бы рассчитывал уличить меня во лжи, и сразу же злобно рассмеялся. — Как же графу Ньоллану не понравится, что я сменю наследника!

— Морьяр, а чего этот дядя так страшно смеётся? — поинтересовалась у меня Элдри, ничего не понимая в происходящем. Но Джозеф положил ей свою ладонь на плечо и опередил меня с ответом:

— Я счастлив видеть, что на мне род Бонтьэлей не закончится.

— Вообще-то род вроде как по отцу считать принято, — несвоевременно припомнил я и тут же пожалел, что так и не расспросил ничего в Юдоле о вероятном отце Элдри. Девочка же всерьёз задумалась и, следуя логике нашей с ней дорожной легенды, сказала:

— А я не знаю твоей фамилии, папа.

— Я ей как приёмный отец, — поспешил я с комментарием, дабы смягчить взор Джозефа.

— Это очевидно. Какой бы паршивой ведьмой не стала её мать, в ней должна была остаться хотя бы частица разума!

— Мама была не паршивой ведьмой, а хорошей, — тут же насупилась Элдри. — Она была лучшей ведьмой на свете!

— Лучше скажи, почти лучшим магом, — сделал я замечание, но оно так и осталось никем не услышанным.

— Ты знаешь, что она колдовала. А вся магия. Вся магия есть презренная мерзость, которую необходимо уничтожать, — нежно погладив девочку по голове, сурово произнёс Джозеф. — Я всегда любил и до сих пор люблю твою мать. Но вернись прошлое вспять, я всё равно приказал убить её. Разве что не стал бы тянуть с решением. И тогда зло в ней сгорело бы на костре, а не множилось под присмотром Ордена.

— В маме не было зла! Она помогала людям. Лечила их!

Элдри резко отодвинулась и случайно задела один из канделябров. Он упал на пол. Свечи покатились в разные стороны и, заливая пол воском, погасли. Стало значительно темнее.

— Прости, Морьяр. Я сейчас!

Испытывая раскаяние, она стремительно бросилась поднимать и канделябр, и свечи. А там, взглянув на Джозефа взглядом, от которого у меня засосало под ложечкой, коснулась пальчиками фитилей и вновь зажгла их.

— Ты тоже ведьма?!