Герой конца века

Сильно утомленный, разбитый и нравственно и физически за последние дни, Савин скоро заснул и проснулся лишь под Москвой, когда кондуктор пришел отбирать билеты.

Поезд уже миновал Люблино и подъезжал к Москве.

Приятели Николая Герасимовича давно бодрствовали, и он, поздоровавшись с ними, прошел проведать дам.

Но, к удивлению, в дамском купе он нашел одну княгиню Оболенскую.

– А где же Маргарита Николаевна? – спросил он.

– Не знаю… M-me Строева еще ночью перешла в другое купе.

Сердце Савина сжалось каким-то тяжелым предчувствием. Он бросился в другие вагоны, но, пройдя насквозь весь поезд, не нашел Строевой.

Она исчезла.

Де Грене и Тонелли казались также пораженными этим странным приключением.

– Она выходила на площадку, ее могли убить, ограбить и сбросить с поезда… – с волнением делал страшное предположение Николай Герасимович.

Француз и итальянец печально молчали, как бы подтверждая возможность высказанного Савиным.

Начались расспросы поездной прислуги, которые ничего не дали, и один лишь обер-кондуктор заявил, что видел пассажирку с моськой, гулявшую по платформе на станции Серпухов.

По приезде в Москву, Савин тотчас послал на все станции телеграммы.

Встревоженный до крайности, он направился в гостиницу «Славянский Базар», где всегда останавливался и где надеялся найти, быть может, телеграмму от Строевой, разъясняющую ее исчезновение.

Надежда была слабая – но была.

По приезде Николая Герасимовича в гостиницу она разрушилась: никакой телеграммы на его имя получено не было.

Мысли Савина окончательно спутались.

Предположение об убийстве и грабеже, сделанное им сгоряча, он откинул, так как труп был бы несомненно найден на полотне железной дороги, о чем было бы известно; оставалось предположить, что Маргарита Николаевна по собственному желанию вышла на станции Серпухов, решив не ехать в Москву.

– Куда же она поехала?

Вот вопрос, который Николай Герасимович стал обсуждать и один, и с заходящим к нему в номер де Грене.

– Не вернулась ли она обратно в Руднево? – сделал он предположение.

– С какой стати, что ей там делать? – заметил де Грене.

– Но куда же она могла деваться?

– Скорее всего она удрала к матери, в Кишинев…

– А, пожалуй, ты прав! – воскликнул Савин. – Она мне, действительно, не раз говорила, что хочет съездить к матери… Но зачем ей было уезжать так… Это с ее стороны поступок… – Николай Герасимович не находил слова, – некрасивый.

– Да, странный… – протянул француз. – Может быть она боялась, что ты ее не отпустишь.

– Пустяки, я сам собирался с нею.

– Вот это-то она, быть может, и нашла неудобным.

По уходе де Грене – это было утром, Савин тотчас же написал остававшемуся в Рудневе Петру, чтобы он рассчитал людей, забрал некоторые вещи из усадьбы и ехал в Москву, где и дожидался бы его в «Славянском Базаре», так как он, Савин, уезжает в Кишинев, куда, по его предположению, уехала Маргарита Николаевна, но оставляет номер за собою.

В письмо Николай Герасимович вложил двести рублей, более чем достаточную сумму для расчета в Рудневе, и отправил письмо на почту, а сам с первым же отходящим поездом уехал по Курской железной дороге.

На всех станциях он расспрашивал, не видал ли кто даму с собачкой.

До Орла никто ему не дал никаких сведений, но на станции Орел Савину сообщили, что с предыдущим почтовым поездом проехала какая-то дама с собачкой, вполне подходящая к его описанию. В Киеве, по добытым им сведениям, дама с собачкой сошла.

Николай Герасимович стал искать ее по городу и наконец на второй день нашел, – дама оказалась, хотя молоденькая и хорошенькая, но ему совершенно незнакомая.

Он хотел уж ехать дальше, как получил телеграмму от Петра о том, что Строева в Москве.

Савин тотчас же вернулся обратно в Белокаменную.

– Где ты видел ее? – спросил он Петра.

– Я встретил их ехавшими в карете с господином де Грене.

Николай Герасимович немедленно отправился к французу, жившему на Тверской, в гостинице Шевалдева.

– Муся в Москве!.. – воскликнул он, входя к номер.

Де Грене на минуту смутился, но тотчас оправился.

– Маргарита Николаевна Строева в Москве.

– Где она?

– Этого я не могу тебе сказать…

– Почему, что за новости? – вспыхнул Савин.

– А потому, что она этого не желает… Она на тебя за что-то очень сердится и совершенно не хочет тебя видеть.

– Но ради Бога, устрой мне свидание с ней, умоляю тебя, – торопливо заговорил уже совершенно упавшим голосом Николай Герасимович.

– Хорошо, я постараюсь, завтра утром дам тебе ответ.

На этом приятели и расстались.

Савин уехал к себе и до самого утра был в неописанной тревоге. Чуть ли не с самого рассвета он прислушивался, не раздаются ли по коридору знакомые шаги де Грене.

Наконец в двенадцатом часу француз явился.

– Ну что, устроил?.. – бросился к нему навстречу Николай Герасимович.

– Маргарита Николаевна согласна.

– Благодарю тебя!..

– Погоди, погоди, есть условия.

– Какие?

– Свидание должно произойти не у тебя, а у нас.

– Где же?

– У Тонелли…

– Хорошо…