Герои Курской битвы

«Мы» — это довоенное поколение молодых красных командиров, красных военлётов.

Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете, как миф
О людях, что ушли, недолюбив,
Не докурив последней папиросы…

Эти стихи фронтового поэта Николая Майорова, который погибнет на другой войне, написаны от имени поколения Ворожейкиных, Талалихиных, Маресьевых.

Японец сбил романтичного юношу с лейтенантскими петлицами, а из госпиталя вернулся офицер, распрощавшийся с последними иллюзиями, которые окутывали профессию военного лётчика. Халхин-Гол научил многому. Фронтовики-окопники говорили, что человек становится солдатом после третьего боя. Выжил в первом — о, повезло. Выжил во втором и не струсил — о, молодец! Выжил в третьем, да если стрелял в сторону врага, а тем более если шёл вместе со всеми в атаку, — солдат! То же было и с лётчиками.

Над Халхин-Голом комиссар эскадрильи Ворожейкин совершил более 160 боевых вылетов. Провёл 30 воздушных боёв. Лично сбил шесть японских самолётов и тринадцать в группе. Великолепный результат! И вот — сбит… С катастрофическими последствиями. Когда дела пошли на поправку, он спросил лечащего доктора, сможет ли летать.

— Ну что вы, молодой человек! Об этом забудьте.

А он сжал зубы и сказал себе: летать — буду. Справку, выданную в читинском госпитале, с которой можно было спокойно ехать домой, за Урал и думать о гражданской профессии, он тут же выбросил. На попутных прибыл в свою юрту в район Халхин-Гола, и всё в его жизни и военной карьере началось сначала. Вернее, продолжилось.

Командиру полка Ворожейкин доложил, что всё в порядке, «царапины» залечили и он готов к полётам. Комполка потребовал справку из госпиталя. Ворожейкин похлопал по карманам, пожал плечами и простодушно ответил, что, наверное, справку потерял. Комполка покачал головой, но в полку не хватало лётчиков, и он махнул рукой.

Монголия оставила и память, и след.

Два ордена Красного Знамени — советский и монгольский. И напоминание лечащего врача. Когда доктор понял, что молодого военлёта не остановить, на всякий случай предупредил, что летать-то сможет, но прыгать с парашютом — нет. Прыгать с парашютом ему нельзя — не выдержит позвоночник такой нагрузки, и тогда в лучшем случае парализация ног, инвалидность. Это Ворожейкин запомнил. И все три войны летал с такой мыслью: а) драться в небе нужно так, чтобы его ни при каких обстоятельствах не сбили; б) если собьют, то он должен каким-либо чудом посадить самолёт.

Список побед над японцами открыл боевой счёт советского аса. Потом были финны. Потом немцы. Но были и свои. Об этом рассказ впереди.

2

С февраля 1940 года Ворожейкин служил в ВВС Прибалтийского военного округа на должности военкома эскадрильи 38-го истребительного полка. В этой должности застала его советско-финская война.

Эта война сильно отличалась от того, что они увидели на Халхин-Голе. Здесь предстояло встретиться с финскими «Фоккерами»[87]. Но воздушных боёв так и не случилось. Истребительный полк выполнял другие задания — одиночные самолёты вели разведку, сопровождали бомбардировщиков и сами частенько штурмовали финские позиции и объекты.

Однажды Ворожейкин получил задание сбросить бомбы на железнодорожный узел в районе Лахти. Объект показали на карте, он перенёс его на свою, построил маршрут. Когда прилетел на место, никакого железнодорожного узла в указанной точке не обнаружил. Внизу лежала обычная деревня. Курятся дымки. Что делать? Не бомбить же деревню. Возвращаться? С бомбами? С бомбами садиться нельзя. Решил сбросить груз на лес. Выбрал место погуще и атаковал лес. Наметил точку и в целях тренировки сделал несколько заходов. Сразу заметил, что бомбы рвались как-то странно — слишком мощное пламя охватило тот участок леса, который он выбрал для прицельного бомбометания, а ударная волна настолько сильна, что самолёт резко подбросило вверх, так что он едва удержал его в горизонтальном полёте.

Вернулся на базу, доложил: в заданной точке железнодорожную станцию не обнаружил, разгрузился в лесу.

На следующий день командир полка вызвал в штаб, попросил показать на карте точку лесного бомбометания, и, когда Ворожейкин указал точный квадрат, комполка радостно хлопнул его по плечу:

— Поздравляю, Арсений Васильевич, дорогой мой комиссар! Твои бомбы легли точно на склад боеприпасов финнов!

3

В марте 1941 года Ворожейкин получил новое назначение — в Закавказский военный округ, на этот раз на чисто командную должность — командиром эскадрильи 342-го истребительного авиационного полка, который базировался под Ереваном. Командирский дебют оказался неудачным.