Герои на все времена

— Наверное, уже до Мехико добежал, — усмехнулся Хьюго. Несмотря на довольно позднее время, спать ему совершенно не хотелось. Наоборот, остро возникла потребность пообщаться с такими же, как и он сам. Захотелось почувствовать настоящее человеческое общение, открытое, дружественное. Чтобы мерзкий привкус слов мистера Смарта пропал из памяти, как утренний тревожный сон, который неприятно вспоминать первые пять минут, а потом он превращается в далекое, полузабытое воспоминание и окончательно стирается из памяти через полчаса. Хьюго решил все же рассказать о визите позднего гостя — у американца было подозрение, что мистер Смарт посетит и других националистов, причем с тем же предложением.

Хьюго не спеша присел на небольшой валун, обхватил руками колени и минут пять всматривался в яркий горизонт, столь контрастирующий с темным ночным небом. Американец вздохнул полной грудью, как будто смакуя особый запах ночной, спящей прерии, такой привычной, такой понятной. Неприятное ощущение, возникшее во время визита мистера Смарта, незаметно ушло, оставив после себя пустоту. Но пустоту не щемящую или печальную, как порой бывало у Хьюго, пока он не встретил Линду. Нет, это ощущение включало в себя и надежду, что все наладится, и радость от предвкушения встречи с Линдой, и гармонию родной земли. Эта пустота была свободой, незримыми крыльями души, звонким хрустальным сосудом, ждущим, когда его наполнят радостью, настоящим и будущим счастьем.

Хьюго плавно встал, потянулся и не спеша направился к точке перехода. Самое удобное место для общения таких же, как и он, бар ирландца Патрика как раз должен быть открыт для посетителей.

Петро бездумно шел по дорожке — вокруг стелилось темно-желтое поле. Земля еще не успела воспрянуть от зимнего сна. И хотя снега уже не было, трава не торопилась в рост, выжидая — не будет ли заморозков, не выпадет ли неожиданный ранневесенний снег. Скоро уже надо будет заниматься огородом. Петро вполне мог обойтись и без этого — дотаций проживающим на национальных территориях со стороны Объединенной Земли хватало на вполне безбедную жизнь, но украинец предпочитал сам выращивать себе продукты. Рядом с домом в небольшой пристройке похрюкивали два полугодовалых кабанчика, еще чуть дальше разгуливали важные гуси, а в низеньком деревянном сарайчике возились три десятка куриц и три петуха. Кто бы мог подумать, что Петро, финансист по профессии, сможет справиться с хозяйством. И не просто справиться, но и вести его грамотно и разумно. Петро теперь был уверен, что даже без дотаций Объединенной Земли он сможет спокойно прожить.

Природа постепенно оживала, а вот внутри Петро клубилась едкими пылевыми облачками безбрежная пустыня, и где-то на горизонте виднелся оазис — его дочка, его Оксанка, у которой теперь своя жизнь, у которой теперь своя семья.

Петро досадливо махнул рукой, про себя пожелал миру за границами его национальной земли пару хороших землетрясений, а особенно чтобы они пришлись туда, где проживают заварившие всю эту кашу с космополитизмом и объединением всей Земли в один непонятный винегрет без границ и национальностей.

— И смешал Господь им языки, и разбрелись они по миру, — невесело усмехнулся Петро, вышагивая по давно уже знакомой тропке мимо горбатого холма, мимо раздвоенной сосны, мимо маленького ручейка, бегущего по дну неглубокого оврага.

Вот показалась вдалеке платформа точки перехода — две металлические колонны и еле-еле заметное мерцание транспортного поля. Петро вдруг резко захотелось оказаться среди людей, среди таких же, как и он сам, националистов. А лучшее место встречи — в баре у Патрика. Только там можно поспорить, поговорить, даже подраться, если уж совсем невмоготу.

Петро только сейчас понял, как же важно, чтобы рядом находился хоть кто-то. Пусть даже и не родной человек. Пусть…

Лишь бы человек…

Лишь бы националист.

Тропинка потихоньку стелилась под ноги русскому, с разлапистых веток елок осыпался снег, потревоженный птицами. Совсем рядом упала шишка — и следом послышалось сердитое цоканье белки. Зверек недвусмысленно предупредил: если человек сойдет с тропинки и окажется на беличьей территории, то следующая шишка прилетит в него. До точки перехода оставалось еще метров двести — и Дмитрий мог спокойно привести мысли в порядок, прежде чем вваливаться в гостеприимный паб Патрика. Ирландец не любил мрачные рожи клиентов. Да и самому Дмитрию претило вываливать на добродушного хозяина свои многочисленные проблемы.

Неподалеку взрыкнул Потапыч. Видимо, опять наглые белки забрались в его весенние запасы. Русский специально дал медведю такое нарочито сказочное имя, в чем-то «а-ля рюс», чтобы хоть на личной территории избавиться от всеобщей уравниловки и политкорректности.

— Что, проснулся, косолапый? — улыбнулся Дмитрий. — Пора уже, март на дворе. Хотя погодка откровенно февральская.