Герои Первой мировой

15 ноября 1892 года в одном из красивейших зданий Санкт-Петербурга — Мраморном дворце — появился на свет мальчик, о рождении которого жителям имперской столицы возвестил артиллерийский салют. Так полагалось, когда прибавление происходило в правящей династии — большом семействе Романовых. 3 января 1893 года состоялись крестины младенца, его восприемниками стали императрица, супруга правящего государя Александра III Мария Федоровна и ее сын, наследник цесаревич великий князь Николай Александрович, будущий Николай II. Мальчику дали редкое для царственной династии имя Олег — раньше среди русских великих князей оно не встречалось.

Впрочем, великим князем младенец, родившийся в Мраморном дворце, не был. Согласно принятому в январе 1885 года указу, правнуки императора именовались «князьями императорской крови» и пользовались титулом «Ваше Высочество» (в отличие от великих князей — братьев, сыновей или внуков императора, которые титуловались «Ваше Императорское Высочество»). А Олег был именно правнуком Николая I. Его дед — генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич (1827—1892), а отец — великий князь Константин Константинович. Матерью мальчика была великая княгиня Елисавета Маврикиевна — такое имя в России носила германская принцесса Элизабет-Аугуста-Мария-Агнес Саксен-Альтенбургская.

Олег был уже пятым по счету ребенком в семье. До него у Константина Константиновича и Елисаветы Маврикиевны родились Иоанн (1886), Гавриил (1887), Татьяна (1890) и Константин (1891). Впоследствии в великокняжеской семье появилось еще несколько детей — Игорь, Георгий и Вера. В честь каждого из них отец высаживал молодой дубок.

Глава семейства, великий князь Константин Константинович, которому в год рождения Олега исполнилось сорок четыре, был необыкновенно одаренным и глубоко духовным человеком. Многие считали его самым выдающимся представителем династии Романовых за всю ее историю. По семейной традиции он состоял на военной службе (в молодости был моряком, с 1882 года служил в армии и с апреля 1891-го в чине полковника командовал лейб-гвардии Преображенским полком), но истинное призвание его было не в этом. Константин Константинович страстно увлекался искусством: сочинял музыку, прекрасно играл на фортепиано, коллекционировал живопись, уделяя особое внимание Шишкину, Левитану и Куинджи, переводил Шиллера, Гете и Шекспира (в любительской постановке своего перевода «Гамлета» он сам исполнял главную роль) и был известен в поэтических кругах России под псевдонимом К.Р. Стихотворения великого князя пользовались большой популярностью: одно из них, «Умер бедняга в больнице военной…» стало народной песней, другое, «Растворил я окно…» — классическим романсом на музыку П.И. Чайковского. Советы и дружбу великого князя ценили такие мастера слова, как А.А. Фет, Я.П. Полонский и И.А. Гончаров. С 1889 года Константин Константинович был также президентом Императорской Академии наук.

Военный министр А.Ф. Редигертак вспоминал великого князя: «Это была личность особенно светлая и симпатичная. Чрезвычайно умный, очень начитанный, добрый, деликатный и благовоспитанный, великий князь производил на всех, имевших с ним дело, чарующее впечатление… Везде его чрезвычайно любили за доброту и приветливость. Он до тонкости знал все внешние обязанности строевого начальника и любил всю парадную сторону гвардейской службы, любил офицеров и нижних чинов, но сам остался в душе поэтом, смотревшим на всё крайне благодушно, но не способным проводить настойчиво какие-либо требования, а тем более карать. Отлично зная все внешние обязанности строевого начальника, он в душе оставался штатским».

Жена Константина Константиновича души не чаяла в своем супруге. Но сам он с годами постепенно отдалялся от Елисаветы Маврикиевны, осознавая, что в духовном плане она ему совсем не пара. «Со мной у нее редко бывают настоящие разговоры, — признавался великий князь в дневнике. — Она обыкновенно рассказывает мне общие места. Надо много терпения. Она считает меня гораздо выше себя и удивляется моей доверчивости. В ней есть общая Альтенбургскому семейству подозрительность, безграничная боязливость, пустота и приверженность к новостям, не стоящим никакого внимания. Переделаю ли я ее на свой лад когда-нибудь? Часто мною овладевает тоска».