Герои Первой мировой

Но в этот момент рядом с палубой разорвался еще один снаряд. Осколком капитан 2-го ранга Быков был ранен в спину и контужен, а взрывной волной от следующего снаряда его выбросило за борт. Командир ухватился руками за перегруженную шлюпку, но резко отказался от предложения забраться в нее и приказал спасать в первую очередь матросов. Мест в шлюпках на всех не хватало, и вокруг тонущего «Прута» плавало множество людей, вцепившихся в пробковые койки.

Пятнадцать минут «Гебен» продолжал обстреливать беззащитный «Прут». Все это время плававшие вокруг своего корабля моряки подвергались страшной опасности — ведь минзаг уже пылал костром, и минный запас мог сдетонировать в любую минуту. Одновременный взрыв 710 мин не оставил бы никаких шансов на спасение покинувшим «Прут» людям… Но время шло, а чудовищный взрыв так и не прозвучал. А затем и «Гебен» внезапно прекратил огонь, развернулся и покинул место боя. Не молитвы ли отца Антония помогли этому?..

В перегруженных шлюпках шла перекличка. Моряки не могли найти только отца Антония. Кто-то неуверенно сказал, будто видел его в последний раз на верхней палубе минзага. И в этот момент среди клубов дыма, окутывающих горящий «Прут», показался корабельный священник. Он стоял на нижней ступеньке трапа, почти касающейся поверхности моря, и осенял крестом перегруженные до предела шлюпки. Командир корабля крикнул из воды:

— Батюшка, садитесь! Мины могут взорваться!..

К кавторангу Быкову присоединились другие офицеры и матросы:

— Спасайтесь, батюшка!

— «Прут» сейчас затонет!

— Прыгайте в воду, мы вас подберем!..

— Спасайтесь сами, — ответил седой священник. — Мест в шлюпках на всех не хватит, вы молоды, а я уже пожил на белом свете и стар.

После этих слов отец Антоний вернулся в свою каюту, облачился в ризу и, выйдя на горящую палубу с крестом и Евангелием в руках, еще раз благословил команду. Потом направился внутрь гибнущего корабля. Матросы, глотая слезы, провожали глазами любимого пастыря, офицеры поднесли руки к козырькам фуражек, отдавая честь доблестному священнику.

Над морем разгорался холодный октябрьский рассвет. На поле боя остались два турецких эсминца, которые начали подбирать уцелевших из воды. Нос «Прута» поднимался все выше и выше, пламя охватило почти весь минный заградитель. На часах было 8.40, когда пылающий «Прут» встал почти вертикально и с развевающимся на сломанной фок-мачте Андреевским флагом медленно скрылся под водой…

Турецкие эсминцы подобрали из воды трех офицеров (в том числе капитана 2-го ранга Быкова), судового врача и 69 человек команды и пошли догонять «Гебен». Остальные моряки — три офицера и 199 матросов, заполнившие до отказа весельные баркас, катер и вельбот, — направились к берегу и недалеко от Балаклавы были встречены русской подводной лодкой «Судак», которая передала спасенных госпитальному судну «Колхида».

…День 16 октября 1914 года стал трагическим в судьбе еще двух русских черноморских портов — Новороссийска (его обстреляли германский крейсер «Бреслау» и турецкий «Берк-и-Сатвет») и Феодосии (300 снарядов по беззащитному городу выпустил турецкий крейсер «Хамидие»). Но по возвращении в Константинополь контр-адмирал В. Сушон нарисовал совершенно другую картину происходившего. Он сообщил, что русский минный заградитель «Прут»… первым начал минировать вход в Босфор, а набег германских и турецких кораблей на русские черноморские порты был только ответом на эти действия. Истину помогли вскрыть допросы экипажей эсминцев «Самсун» и «Тасоз». После этого послы стран Антанты предъявили Османской империи ультиматум, требуя публично осудить проведенную Сушоном операцию и немедленно выслать из пределов Турции всех немцев. Когда ультиматум был отвергнут, Россия объявила, что находится в состоянии войны с Турцией. Это произошло 20 октября 1914 года. 23 октября войну Турции объявила Великобритания, 24-го — Франция…