Герои «СМЕРШ»

Нет смысла уточнять, что всё происходило в условиях активного противодействия противника.

«Противник, понимая, что советское командование готовит на этом направлении крупное наступление, вёл активную разведку. Он часто засылал свою агентуру через линию фронта, но чаще, на парашютах, забрасывал в тыл своих агентов…

Контрразведка “Смерш” проводила активную многостороннюю работу по поиску и задержанию таких агентов. В прифронтовой полосе систематически проводились так называемые “прочёски” с целью выявления и проверки подозрительных лиц. “Прочёски” часто давали свои положительные, часто неожиданные результаты. Соответствующая, постоянная и активная работа велась с местным населением. Целенаправленно использовался полк регулировщиков, водители автотранспорта, связисты, бойцы заградительных отрядов, сотрудники комендатур, роты охраны отделов Смерша и многие другие подразделения.

В итоге этой кропотливой и упорной работы удавалось обезвредить опасных агентов немецких разведорганов, прошедших серьёзную подготовку в разведывательных школах, одетых в форму солдат и офицеров Советской армии, имевших чаще всего безукоризненные поддельные документы и надёжные средства связи, прекрасно вооружённых»^{179}.

Леонид Георгиевич вспоминал, что тогда к «смершев-цам» обратился сам командарм Берзарин: «Ребята, сделайте всё, чтобы противник ничего не узнал о подготовке к наступлению!» И они делали буквально невозможное.

Был случай, когда один пастух сообщил, что ночью слышал гул самолёта и видел парашютистов. Иванов подробно его расспросил — мол, не приснилось ли ему это, нет ли ошибки, но крестьянин упорно стоял на своём: парашютисты были! «Смершевцы» тщательно осмотрели место предполагаемой их выброски и, зная, как и где немцы обычно прячут парашюты, довольно быстро нашли таковые — целых пять. Но где было искать их владельцев? Леонид в полном смысле слова направил своих сотрудников, разделённых на четыре группы по два человека, на все четыре стороны — опрашивать каждого встречного-попереч-ного.

Через день-два одна из групп повстречала крестьянина-косаря, который рассказал о двух странных, на его взгляд, красноармейцах. Форма у них была новая, сказали, что идут из села Глинного, но оно совсем в другой стороне лежит, угостили мужика сигаретами, в то время как все махорку курили; когда же на дороге появилась военная машина, бойцы заторопились и пошли прочь… Косарь заметил, что на вещмешке одного из них крупно написано чернильным карандашом «23» — у всякого был свой особый знак, чтобы в куче армейского снаряжения легче было своё добро отыскать.

Контрразведчики пришли к выводу, что, скорее всего, этого бойца следует искать в 194-м запасном полку, куда поступали солдаты по мобилизации и после ранений, перед отправкой в боевые части. И вскоре, действительно, нашли там и вещмешок, и его хозяина. Подозрения усилило то, что скрепки в красноармейской книжке бойца были сделаны из нержавейки, как на немецких документах.

А далее, по рассказу генерала Иванова, дело обстояло так:

«Солдат заявил на допросе, что находился в военном госпитале в Тамбове, где лечился после осколочного ранения в ногу. Следы от ранения действительно были. Поинтересовались, что собой представляет здание госпиталя в Тамбове, на каком этаже он лежал. Предложили назвать номер палаты, имена медсестёр и тому подобное. На все вопросы подозреваемый дал ответы. Срочно по ВЧ запросили сведения из Тамбова. Как и ожидалось, всё рассказанное “красноармейцем” было вымыслом…»^{180}

Разоблачённый агент рассказал и про других членов группы. Причём одного из них ни он, ни прочие диверсанты не видели — он был закрыт от всех них плащ-палаткой. Хотя было известно его имя — Михаил и звание — капитан.

Но, как вспоминал Леонид Георгиевич, и этого оказалось достаточно:

«Мы отправились в отдел кадров нашей 5-й ударной армии: “Да, — подтвердили нам, — капитан Михаил такой-то…” — и приметы назвали, добавив: “Часа два назад он уехал к месту назначения!” Оказалось, его назначили офицером в оперативный отдел 32-го корпуса! Там он вполне мог получить данные о предстоящем наступлении — сроки, силы и т. д., потом выехать на передний край под видом рекогносцировки и перейти линию фронта. Мы туда, к штабу корпуса — смотрим, он едет на подножке… Ну и схватили его! А двоих оставшихся, это были диверсанты, взяли в засаде в районе важного стратегического объекта. Они отстреливались, одного мы ранили и захватили обоих. Вот так, всего за восемь дней! Командующему доложили — он меня наградил орденом Отечественной войны I степени. Сам пришёл в отдел, вручил, расцеловал, поздравил, чуть-чуть отметили»^{181}.

Всё это происходило где-то в августе 1944-го, в то самое время, о котором блистательно написал Владимир Богомолов[150] в своём знаменитом романе…