Герой туманной долины

— Что-то в этом роде, да. Монолог о человеческой воле, мистер Паркс. О воле, которая преодолевает смерть даже на пути к концу, о воле, которая горит, которая живет! Он не мирится с угасанием, не приемлет бездействие — в конце земного бытия он продолжает идти по вымощенной тропе. — Девушка остановилась и мягко улыбнулась. — Мы хотели вдохновить людей, создав историю о страннике, который заблудился, но, познакомившись с «Улиссом», нашел дорогу. Она ведь о каждом из нас.

Шеннон вздрогнул, оторвал взгляд от своего отражения в зеркале. Воспоминание рассеялось, дымка растворилась за его спиной.

Он помнил, как замер посреди коридора, который вдруг заполнили актеры; помнил, как долго вглядывался в серые глаза напротив, изучающе, с нотками смущения глядящие на него в ответ; как побежали по затылку, устремляясь под футболку, мелкие мурашки и как защипало в глазах от слов, которые проговорила ровным тоном девушка в вельвете.

«История о страннике, который заблудился…»

— Я слышал, Теннисон черпал вдохновение для «Улисса» в «Божественной комедии» Данте, — сбивчиво проговорил тогда Шеннон. Делла просияла и резво закивала, подтверждая его слова.

— Вы читали? — с надеждой спросила она, глядя на него чуть снизу вверх.

— Читал. Она откликается.

— Она откликается в по-настоящему живых, — подмигнула девушка и поспешила дальше по коридору, не замечая, что Шеннон еще несколько мгновений стоял на месте, не решаясь двинуться за ней.

«Нет, Делла, — думал он сейчас, прячась от своего ненавистного отражения, — тут ты ошиблась. Она откликается в тех, кто очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины…»

Лейла Эллингтон, у которой он хотел попросить совета, не ответила на звонок.

Через отражение в зеркале Шеннон всматривался в наколотый на нижних ребрах раскрытый глаз, который словно всегда неустанно следил за ним.

Видел ли он что-то недоступное его обладателю? Знал ли, что ждет того впереди?

— Что тебе нужно от Деллы Хармон, засранец? — спросил он себя, вскидывая голову, пристально всматриваясь в отражение: в острые скулы и впавшие от недоедания щеки. — Чего ты хочешь от нее, а?

Шеннон не знал точного ответа на этот вопрос, но где-то внутри росла уверенность: не случайно однажды на заполоненной разноцветными людьми улице Реверипорта перед его глазами возникла эта желто-оранжевая аура, и не просто так их свел театр, обратившийся за помощью к местному издательству.

Шеннон жаждал быть понятым хоть кем-то, а еще больше чувствовал вину. Вину жертвы, которая вынуждает своего спасителя вызволять ее из беды, рискуя своей жизнью.

Он думал, что не имел права втягивать Деллу Хармон в свою личную внутреннюю войну, не имел права называть ее Гердой и надеяться на силу ее ярко-оранжевой ауры, столь притягательной своей неисследованностью. Но в мгновение, когда сожаление и горькая вина опускались на него льдом, Шеннон вспоминал день, когда Герда вошла в издательство и попросила его написать правдивую статью: говорила, сбиваясь с мысли, и звонко смеялась собственной нелепости.

Она пришла сама. Пришла, потому что, наверное, так захотел кто-то наверху, тот самый задиристый кукловод, который ничего не упускал из виду.

Противоречие тянуло за собой противоречие, порождая очередное внутреннее сопротивление, в котором он тонул, а перед глазами так же, как после первой встречи, стояли желто-оранжевое свечение и счастливая улыбка, обладательница которой напевала себе под нос мелодию, вторя той, что лилась из наушников.

Они договорились о новой встрече через пару дней — Шеннон не удержался от приглашения выпить кофе под предлогом очередного обсуждения статьи.

— Хочу узнать ваше видение, — проговорил он сбивчиво в театре, пряча глаза от той, что внимательно его рассматривала без тени стеснения. — Я ведь, даже разобрав декорации на составные части, не смогу рассмотреть то, что доступно вам.

Делла тогда просияла и согласно закивала в ответ…

* * *

Телефон на полке завибрировал. Шеннон не глядя ответил на звонок, и голос Лейлы вернул его в действительность.

— Была на операции. Что-то срочное?

— Нужен мозговой штурм, — сдавленно отозвался парень, опуская голову, пальцами сильнее стискивая бортик раковины. Таймер разговора на телефоне считал секунды, пока подруга молча ждала короткого запутанного объяснения и готовилась задать в ответ сотню вопросов в попытке помочь.

«Мозговой штурм». Их кодовая фраза.

— Кажется, я влюбился, — почти неслышно прошептал он, но Лейла услышала.

— Хорошо, — протяжно выдохнула она. — Поздравлять не буду, по голосу слышу — что-то не так.

— Угадала. Я… — он замялся, устало застонал, запуская пальцы в кудрявые волосы, — не уверен. Не понимаю, что это — жажда быть спасенным или влюбленность.

Лейла не стала спрашивать, от чего его нужно спасать, — она всегда знала, куда лучше не соваться.

— Почему решил, что влюбленность?

Мозговой штурм начался. Шеннон чуть улыбнулся — он обожал их многолетнюю игру, правила которой оба поняли еще в первую секунду: скажи вслух и все поймешь.

— Думаю о ней постоянно.

— Так может, это одержимость?