Герои умирают

— Никогда не думала, что такое может случиться с тобой, а? — хрипло произнес Берн. — Трахать тебя я не стану, уж извини. Не люблю жмуриков. Впрочем, у нас вышло не хуже.

На мгновение ему показалось, будто она хочет что-то сказать ему, но потом понял — девушка не смотрит на него с самого момента удара. Она смотрела куда-то за его спину, на реку. Берн оглянулся и остолбенел.

«Чтоб я сдох!» — подумал он.

Прямо к нему по реке летел вал зеленоватой воды высотой в сотню футов — гигантская волна гнала перед собой суда, ящики и тела людей. Берн задирал голову все выше и выше, не в силах осознать всю грандиозность представшего перед ним зрелища. Золотые лучи солнца блестели на поверхности вала, а он все рос по мере приближения, рос и оставался единым целым. На его гребне летела баржа, она словно бы скользила по волне, но оставалась на ее вершине — а еще выше, над баржей, стояла одинокая женская фигура…

Пэллес Рил.

Берн тут же отреагировал: он знал, что времени очистить мост у него нет.

С прекрасно разыгранным спокойствием он позвал:

— Ма'элКот.

— Я с тобой, Берн.

Далеко наверху, на волне летела Пэллес Рил, не укрытая никаким Щитом.

— Я использую оставшееся заклятие.

Пламя охватило его кожу, и он поднял кулак.

13

Пэллес пела про себя, пела без слов и без смысла простую мелодию своего желания. Пела о волне, которая унесет заключенных в барже людей далеко-далеко к морю, о волне, которая рассыплется только в бухте Тераны.

Люди стреляли в нее, но их цель была всего лишь нотой в вечности Песни. Песнь жила своей жизнью и не позволила бы никому нанести вред Пэллес. Чародейка подняла руки, и вода поднялась вокруг нее каменной стеной. Арбалетные стрелы вязли в этих стенах.

Далеко внизу Пэллес увидела Берна и лежащее на мосту тело Таланн. Закатное солнце отражалось от волны, нависшей над Берном, и освещало его лицо, как будто объятое пламенем. Потом Пэллес увидела биение канала, связывавшего его с дворцом Колхари, и почувствовала движение Силы.

К ней устремилось огненное заклятие.

Даже теперь Пэллес не могла бы противостоять ему, однако в этом не было нужды. Чуть измененная мелодия и ритм Песни вздыбили пену, ставшую преградой для заклятия. Оно превратилось в пар, в теплое белое облако, которое сомкнулось вокруг Пэллес. Гребень волны взлетел еще выше.

Рыцарский мост дрожал, чувствуя приближение волны. С громовым звуком, потрясшим стены Старого Города, волна прокатилась, неся на себе баржу и дюжину суденышек поменьше, пронеслась над сетью и пошла по течению, где уже ничто не могло остановить ее.

«Получилось! — подумала Пэллес. — Получилось!»

Эта счастливая мысль вернула ее к жизни.

Она стояла на гребне волны в двухстах футах от поверхности реки и смотрела вниз, на крыши Анханы и дворец Колхари, на обломки, усеявшие путь от Моста Дураков до остатков Рыцарского моста. Перевернутые лодки и тонущие от столкновения друг с другом суда покрупнее; множество людей, барахтающихся в воде или плавающих лицом вниз; разрушенные стены складов; бьющаяся на берегу рыба…

При виде сотворенного ею разгрома Пэллес невольно вскрикнула. В это мгновение, когда она не могла пошевелиться от ужаса, а волна начала опадать, какой-то арбалетчик выстрелил с городской стены — стрела пронзила ей грудь, сломав ребро и разорвав легкое.

Словно во сне, Пэллес почувствовала поднимавшуюся к горлу кровь. Рука медленно ощупала стальное оперение болта, прочно застрявшего в легкой кожаной броне.

«Я ранена. У меня получилось».

Это было все, о чем она могла думать во время долгого падения в реку. Влетев в растревоженную воду, она потеряла сознание. Мир потух, как огонек свечи.

14

Рабочий в униформе играючи управлял мягко жужжащей машиной, передвигая закрепленный в полу рычаг: вперед — ехать, назад — остановиться. В остальных случаях машина сама вела себя. Кроме простых манипуляций с рычагом, водителю надлежало исполнять только одну обязанность — оставаться внимательным и улыбчивым, готовым в любой момент поддержать беседу с пассажирами.

Однако у его пассажиров не было охоты говорить: Марк Вило с высоты своего положения мог не замечать человека рангом ниже профессионала, а Хэри сконцентрировался на медитации, чтобы' добиться расслабления и избавиться от неприятного привкуса в горле.

Марк заехал за Майклсоном на своем «роллс-ройсе». Примерно четверть пути он излучал добродушие, разглагольствовал о новейших приобретениях и нелегальных сделках, хвалясь тем, как ловко обошел одного соперника и показал где раки зимуют другому. Когда на горизонте появились окутанные облаками острова, его болтовня стала понемногу затихать и, наконец, бизнесмен умолк. Несмотря на свою близость с Шермайей Дойл, он — да и любой на его месте — не мог оставаться спокойным, приближаясь к воздушной зоне праздножителей, а Дойлы принадлежали к одной из Первых семей.

Хэри воспринял его молчание как неожиданную милость небес. Неужели он всегда считал Вило занудливым, но все эти годы как-то ухитрялся подавлять свое раздражение? Интересно, этот тип вообще может думать о чем-нибудь еще, кроме своей особы и личного банковского счета?