Герои в красных галстуках

— Они — бомбардировщики или штурмовики. Фрицевские!.. Держитесь, товарищ лейтенант, тут скоро свернуть можно. В кустах схороним машину, переждем.

ЗИС-5, тяжело перевалившись через глубокую колею, скрылся в тени редких деревьев. Они выскочили из кабины и, пригибаясь, отбежали несколько шагов, когда все окрест заполнил резкий, зловещий свист.

Содрогнулась земля, больно ударил по барабанным перепонкам тяжелый взрыв. И еще… еще… Каждый раз все ближе.

Но вот гул самолетов стал удаляться.

— Пронесло вроде…

Лейтенант, стряхивая мучнистую пыль с новенькой гимнастерки, чуть удивленно и уважительно произнес:

— Видно, приходилось под бомбежкой бывать.

— Ничего, я везучий. Так меня, старший сержант Литвинов окрестил.

— А на передовой боязно?

— Было боязно… На той неделе под Верхопеньем. Пока бой шел, снаряды на предельной скорости подвозили — ничего. А когда стихло, ушли наши вперед. Вылез я из кабины, глянул кругом, а села-то нет. Нет Верхопенья — только головешки черные дымят.

Алешка внезапно умолкает, сбрасывает газ — машина еле ползет. В наступившей тишине отчетливо слышится нарастающий гул моторов.

— Опять тяжелые… Теперь уже не свернешь — мел кругом, аж слепит. Держитесь, товарищ лейтенант. В лоб атаковать будут. Надо проскочить прямо под ними — не успеют прицельно бросить…

ЗИС, тяжело подскакивая на ухабах, оставляя за собой столб пыли, понесся по дороге. Самолеты грохотали уже над головой. Снова — леденящий кровь свист. Грузовик крепко тряхнуло.

— Молодец, Алеша! Ну и молодчина! — азартно и совсем по-мальчишечьи выкрикнул лейтенант.

— Сейчас развернутся. Фриц не фриц будет, если в погоню не кинется.

Надсадный, настигающий рев и пронзительный свист.

— Мимо, мимо!.. Целы-невредимы!

«Мессершмитты» сделали еще круг, но свиста бомб не последовало, только зло застучали пулеметные очереди.

Алешка, красный от возбуждения, крутнув баранку, озорно подмигнул соседу:

— Живем, товарищ лейтенант. Теперь одна забота, чтоб мешки с пшеном не прожгло, а то рассыплю по дороге, и кулеш со свинцовой крупой окажется…

Лейтенант, ломая спички, старался раскурить папиросу.

— Покури, — предложил он наконец Алешке и тут же спохватился: — Да, совсем забыл…

Сколько их было, встреч, на фронтовых дорогах…

Память не сохранила ни имени, ни фамилии лейтенанта. Хотя, прощаясь у Обояни, он вручил Алешке наспех нацарапанный карандашом на картонке от папиросной коробки адрес: звал к себе домой, где у него — «самая заботливая на свете мама…»

Прошло всего несколько недель, и Алешка Борзых стал водителем в дивизионе истребителей танков. Шли упорные бои за Витебск. Под проливным огнем в самое пекло боя подвозил Алешка орудие, ловко с ходу разворачивал, и оно прямой наводкой расстреливало бронированных «пантер» и «тигров». Не раз в критическую минуту приходилось ему становиться и подносчиком снарядов, и вторым номером у заряжающего.

В Витебск их 204-я стрелковая дивизия вошла первой и с того дня стала именоваться Витебской. Орденами и медалями наградили особо отличившихся воинов дивизии. Среди них и юного бойца Алешу Борзых.

Перед строем дивизиона по всем правилам воинского устава получал он первую в своей жизни награду — медаль «За боевые заслуги».

РЫЖИЙ ФРИЦ

И дорога, чистенькая, вымощенная камушек к камушку щебнем, и ровные с зацветшей зеленой водой дренажные канавы по ее сторонам, и бор сосновый вековой, не тронутый войной, — все настраивало на такой странный, давно позабытый мирный лад.

Вдруг захотелось выключить мотор, оторвать усталые руки от ребристой баранки, выпрыгнуть на дорогу и, перескочив через канаву, кинуться в чащобу. Отыскать куст малины или заросли черники и кидать в рот пригоршни пахучих ягод, и валяться под соснами на горячих от солнца полянах, подставляя лицо ласковым лучам. И слушать, слушать тишину — удивительную, исцеляющую…

Вдали тяжело ухнуло и, будто речная гладь, упруго заколебалась земля. Ухнуло еще раз. И еще, еще. Это под Шяуляем — перешли в наступление части дивизии. Туда и торопится с боеприпасами и продовольствием их колонна.

Алешка оглядывается — от последнего поворота его отделяет уже с полкилометра, а второй машины все еще не видно.

«Ничего, нагонят. Уж если…» — Додумать он не успевает. До слуха доносится непонятное стрекотание. Алешка сбавляет газ, вслушивается — треск уже отчетливей.

Впереди — развилка. «Студебеккер» притормаживает. И тут же из-за темно-зеленой стены сосен на развилку вылетает и, повернув, мчит навстречу мотоцикл с черно-белыми крестами.

Алешкина растерянность длилась не больше секунды. В следующую он рванул ручку тормоза и, схватив винтовку (она всегда лежала рядом на сиденье), кинулся на дорогу, загородил ее, выставив вперед оружие.

Немец проехал еще несколько метров. И Алешка, готовясь нажать на спусковой крючок, закричал отчаянно громко:

— Стой! Стой!.. Хальт!

Мотоцикл замер. Немец, будто игрушка-дергунчик, вскинул разом обе руки. Алешкины пальцы впились в винтовку.