И на этом не остановился: поддавшись кровавому безумию, принялся рубить труп на части. Марш слышал в своей голове торжествующий голос Разрушителя, но одновременно чувствовал разочарование. Разрушитель пытался отвлечь его от мертвеца, заставить поскорее прочитать написанное на металлическом листе, но охваченный жаждой крови Марш был ему неподвластен. Почти как колосс.
«У тебя нет власти… это…»
Он застыл, и Разрушитель тотчас же восстановил контроль. Марш покачал головой. Кровь солдата текла по лицу, капала с подбородка. Инквизитор повернулся и посмотрел на умирающую лошадь, чьи тихие стоны оглашали ночную тишину. Потом с усилием поднялся и, приблизившись к отсеченной руке, высвободил из пальцев лист металла, который солдат пытался уничтожить перед смертью.
«Прочитай его!»
Слова четко звучали в голове Марша. Разрушитель нечасто обращался к нему, предпочитая, словно марионеткой, управлять его телом.
«Читай вслух!»
Нахмурившись, Марш принялся медленно разворачивать лист — тянул время, пытаясь обдумать происходящее. Зачем Разрушителю понадобилось, чтобы он прочитал написанное? Разве что… Разрушитель не умел читать? Но это была бессмыслица. Тварь меняла слова, написанные в книгах.
Он должен был уметь читать. Значит, ему мешал металл?
Инквизитор развернул лист. На внутренней поверхности и в самом деле были нацарапаны слова. Марш попытался воспротивиться приказу прочитать их. Он отчаянно желал схватить свой окровавленный топор и свести счеты с жизнью. Но не мог этого сделать. Не мог даже выбросить письмо. Разрушитель толкал и тянул, манипулируя чувствами Марша, и в конце концов…
Да. С какой стати он так напрягается? Зачем спорит со своим богом, своим повелителем, с самим собой? Марш поднял лист и зажег олово, чтобы лучше видеть в темноте.
Марш, который сейчас полностью находился во власти Разрушителя, начал комкать листок и остановился лишь после того, как текст стал абсолютно нечитаемым. Потом бросил комок металла в пепел и, оттолкнувшись от него, как от якоря, полетел к Лютадели.
Позади остались трупы лошади и человека, а также письмо, медленно тонущее в пепле.
Словно забытые предметы.