Герой Веков

— Одна. — Сэйзед вскинул палец. — Ваша. Террисийская религия. Тебе не кажется странным, что именно ваша религия не только продолжает существовать, но и предсказывает наступление этого самого дня?

— Ты не сказал ничего нового, — фыркнул Кан-Паар. — Ну, моя религия верна, а остальные лживы. И что же из этого следует?

— Вероятно, тебе не мешало бы прислушаться к своим собратьям по вере, когда они сообщают важные новости. — Сэйзед начал листать книгу. — По крайней мере, мне кажется, тебя может заинтересовать этот труд, в котором собраны все сведения о Герое Веков, какие только удалось обнаружить. Поскольку я почти ничего не знал об истинной религии Терриса, мне приходилось довольствоваться вторичными источниками: сказками и историями, а также текстами, написанными за минувший период.

К несчастью, — продолжил Сэйзед, — бо́льшую часть текста изменил Разрушитель, когда пытался заставить Героя Веков отправиться к Источнику Вознесения и освободить его. Так уж вышло, что он своим прикосновением изменил и испортил записи.

— И почему я должен этим заинтересоваться? — спросил Кан-Паар. — Ты же сам говоришь, что сведения, содержащиеся в этой книге, искажены и бесполезны.

— Бесполезны? — повторил Сэйзед. — Нет, вовсе не бесполезны. Искажены — да. Изменены Разрушителем. Друг мой, у меня есть том, заполненный ложью Разрушителя. У тебя есть память, заполненная изначальной истиной. По отдельности мы знаем очень мало. Однако если мы сравним то, что знаем, и тем самым определим, что именно изменил Разрушитель, разве это не позволит нам понять, в чем же заключается его план? По крайней мере, сдается мне, мы узнаем, что́ он хотел от нас спрятать.

В зале стало тихо.

— Что ж, — начал терять терпение Кан-Паар. — Я…

— Достаточно, Кан-Паар.

Сэйзед замер. Говоривший не был одним из тех, кто стоял за трибунами. Террисиец огляделся, пытаясь отыскать его.

— Вы можете уйти, Вторые, — прибавил другой голос.

Один из Вторых охнул:

— Уйти? И оставить вас одних с чужаком?

— С потомком, — поправил первый голос. — С мироносцем. Мы выслушаем его.

— Оставьте нас, — присоединился третий голос.

В молчаливом замешательстве Второе поколение покинуло свои трибуны и ретировалось. Двое стражей закрыли двери, за которыми толпились наблюдатели. Сэйзед остался наедине с говорящими призраками.

Раздался скрежет. Звук эхом пронесся по залу со стальными стенами, наконец отворилась дверь в дальней стене. Появились существа, которые и были, как предположил террисиец, Первым поколением. Они выглядели… древними старцами. Их плоть свисала с костей — тягучая, словно светящаяся плесень на голых древесных ветвях. Они горбились и по-стариковски шаркали ногами.

Одеяния Первых были простыми, без рукавов, но одежда все равно смотрелась странно на их телах. Кроме того, под прозрачной кожей Сэйзед увидел нормальные белые скелеты.

— Человеческие кости? — спросил он, наблюдая, как престарелые создания плетутся, опираясь на трости.

— Наши собственные, — пояснил один из стариков усталым шепотом. — Когда все началось, мы еще не обладали достаточными знаниями, чтобы сделать себе Истинные тела, и поэтому взяли свои собственные кости, которые нам вернул Вседержитель.

В Первом поколении было всего десять кандра. Когда они расселись по скамьям, Сэйзед из уважения перетащил свой стол и поставил его прямо перед ними.

— Итак. — Террисиец взял в руку металлическое перо. — Давайте начнем — нам предстоит многое успеть.

* * *

По-прежнему непонятно, откуда взялось изначальное пророчество о Герое Веков. Я знаю, что Разрушитель его изменил, но он его не придумывал. Кто же предвидел, что придет Герой, который станет повелителем всего человечества, хотя и будет отвергнут собственным народом? Кто первым сказал, что он будет нести весь мир на руках и исправит то, что было сломано?

И кто подобрал слова таким образом, чтобы невозможно было понять, станет ли Героем женщина или мужчина?

69

Марш скорчился в сугробе из пепла, пылая ненавистью к самому себе и ко всему миру. Его отшвырнули прочь, велели сидеть и ждать. Пепел сыпался без остановки, заметая, укрывая, но инквизитор не шевелился, словно забытый во дворе, медленно заметаемый снегом предмет.

«Я там был, — думал он. — Рядом с Вин. И… я не мог с ней говорить. Я ничего не смог ей сказать».

Хуже того… он не хотел. Потому что тело и разум в то время целиком и полностью принадлежали Разрушителю. Марш был беспомощен, не мог сопротивляться, не мог сделать ничего, чтобы Вин сумела его убить.