Герцог Настоящего Рождества

Вот только, в этот раз Джек не стала бы забираться к нему в кровать. Теперь у неё есть жених. И у него без сомнения имеется своя собственная постель.

И будь Эбен проклят, если только одна мысль о ней в постели другого мужчины не заставляла его жаждать громить стены, только чтобы этого не допустить.

Хлоп! Хлоп!

– Проклятье! Хватит! – прокричал он, ненавидя звук собственного голоса, и то как он отдавался у него в голове, словно удары топора. Вдруг всё-таки за дверью зверь. И животное избавит его от страданий.

Дверь распахнулась.

– Выглядишь ужасно.

Оказалось, это не зверь. А Лоутон. Высокий, широкоплечий, гладко выбритый, безупречно одетый, всё в духе этого выпендрёжника. Сапоги начищены до блеска, замысловато повязанный галстук сверкал белизной на фоне тёмной кожи, малиновый с золотом жилет, без сомнения, указывал на праздничную дату.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты забыл, что мой рабочий стол находится внизу? Прямо рядом с твоим?

– Я думал, ты собираешься отмечать праздник, – прорычал Олрид.

– Я тоже так думал, – ответил незваный гость, небрежно прислонившись к дверному косяку, – но я работаю почти так же усердно, как и ты, так что мне не с кем его отмечать.

Брат Чарльза Лоутона владел таверной в Мэрилебоне, где проводили вечера многие лондонские портовые рабочие. К брату прилагались прекрасная жена и двое сыновей, которые регулярно наводняли дом Олрида и шумно вились вокруг ног своего чересчур весёлого дядюшки.

Олрид сощурил глаза.

– Это ложь.

На лице Лоутона сверкнула улыбка.

– Джоан не хочет, чтобы ты оставался один в Рождество.

– Почему всех так беспокоит моё одиночество во время праздников?

– Всех?

Конечно же, он не собирался рассказывать Лоутону о визите Джек глубокой ночью. Его деловой партнёр превращался в кумушку на церковном чаепитии, когда дело касалось сплетен.

– Тебя.

– Мне плевать, где ты проводишь праздники. И, честно говоря, я думаю, что Джоан не столько беспокоится о тебе, сколько любит рассказывать своим друзьям о герцоге, который заходит на ужин. И ещё мальчикам нравится, когда в гости приходит "странный парень".

Олрид хмыкнул, игнорируя своеобразное удовольствие, которое доставили ему эти слова. Мальчики ещё были ничего. Большую часть времени они ему даже нравились в отличие от их дяди, который продолжал говорить, причиняя боль и без того раскалывающейся голове.

– Их симпатия по отношению к тебе вызывает недоумение, потому что в тебе нет ничего приятного, но они же дети и мало что соображают.

Олрид пропустил мимо ушей выпад в свою сторону.

– Ты зря пришёл. Надо было им сказать, что я занят.

– Сегодня Рождество, Олрид. Никто не занят.

– А я занят. Я работаю.

– Над чем? Как проспать часы напролёт, а потом пытаться не валиться с ног? – спросил Лоутон, заходя в комнату. – Здесь морозно. И воняет перегаром. – Он подошёл к окну и распахнул тяжёлые шторы. – Нужно открыть окно и проветрить тебя.

Олрид закрыл глаза и отвернулся от представшего его взору неба.

– Чёрт возьми, сейчас же декабрь. Почему солнце такое яркое?

Лоутон повернулся к нему.

– Снег идёт.

Он замер. Джек будет в восторге.

Нет. Нет времени думать о Джек. И его не интересовало, как она отреагирует на снегопад. Он прочистил горло.

– Тогда езжай к брату, ты не обрадуешься, если снег заставит тебя остаться здесь. Поскольку ты убедил меня отпустить слуг, мне нечем тебя накормить.

Лоутон бросил на него быстрый взгляд.

– Даже несмотря на тот факт, что я знаю, что кладовая забита едой, уверяю тебя, состояние, в котором ты сейчас находишься; голый, как младенец, и пропахший джином, не слишком-то располагает меня остаться.

Олрид потянулся за халатом.

– Это было виски.

Лоутон замер.

– Моё виски?

– Раз оно находилось в моём доме, то вопрос о его владельце спорный.

Деловой партнёр прищурился.

– Оно стояло на моём столе? – Когда Олрид, не ответив, облачился в халат, Лоутон издал звук отвращения. – Ты ведь даже не пьёшь, как подобает. Не в коня корм.

– Я выпивал вчера вечером, и он сослужил свою службу, – сказал Олрид, завязывая кушак. – Моя голова тому доказательство.

– Ты заслужил провести день с моими чересчур шумными племянниками, – ответил его коварный партнёр, уже направляясь к двери. – Приведи себя в порядок. Моя невестка ждёт нас в два. Встретимся на кухне. Если повезёт, я приготовлю кофе.

Лоутон вышел, хлопнув дверью, отчего пульсирующая боль в голове Олрида усилилась и стала ещё хуже, когда он прокричал вслед проклятие.

Чёрт возьми. Зачем вообще употреблять спиртное, было выше его понимания. Глупая привычка принесла весьма незначительную пользу. Ведь именно в ту самую единственную ночь в году, когда он пил, чтобы забыть, та, которую он пытался стереть из памяти, вдруг материализовалась во плоти на его кухне.

И что за великолепная плоть перед ним предстала.

Джек осталась такой же, какой была, в годы их юности: высокой и фигуристой, с теми же дерзкими глазами, яркой улыбкой и бронзовой кожей, покрытой веснушками от слишком долгого пребывания на солнце.

Нет, не слишком долгого, а в самый раз.