Герцог с татуировкой дракона

Она глядела в окно своей спальни, чувствуя растущее родство с рекой. Заходящее солнце тускнело, лишь вода оставалась горько-сладким кораллом. Она казалась такой спокойной. Такой безмятежной. И все же Лорелея знала, как бурливы вихрящиеся внизу потоки. Мрачные, коварные глубины, затянувшие много противящихся душ в Ла-Манш.

«Забери меня», – умоляла она, готовая на что угодно, лишь бы спастись от сегодняшнего дня.

Все эти люди. Все эти взгляды, устремленные на нее, застенчивую старую деву из Саутборн-Гроув, хромающую по церковному проходу, чтобы выйти замуж за старика с лицом и нравом бородавочника.

Старик, вошедший в свет и отчаянно стремящийся упрочить положение в обществе женитьбой на девушке из старинной знатной семьи. Настолько отчаянно, чтобы взять невесту в возрасте за тридцать и с серьезным физическим изъяном.

Все в графстве быстро ответили на приглашения, и, казалось, народу на свадьбу придет больше, чем вмещает их скромная церковь. Не из любви или благорасположения к невесте, конечно, а в надежде на представление.

Они придут, поскольку страсть Мортимера портить праздник вошла в легенду. И дом, и сестру он проиграл в карты богатому механику, чьи родители разводили свиней. Что может быть хуже?

Многое. Лорелея поежилась.

Отец надеялся, что возраст усмирит буйный нрав Мортимера. Но годы его лишь ожесточили. Смерть стала для сэра Роберта милосердием.

Лорелея давно решилась бы на отчаянный шаг, если бы не женщина с булавками во рту, стоящая на коленях позади нее и в самый последний момент выдергивающая наметку из ее свадебного платья.

– Дорогая, ты слишком сильно похудела, – сочувственно вздохнула ее невестка Вероника Везерсток. – Полагаю, ты слышала, как мистер Гуч говорил, что не любит костлявых женщин.

– Вот как.

Они молча обменялись сочувственными взглядами, пока предательские слезы не затуманили изящные милые черты Вероники.

Боже, Лорелея не плакала уже… лет десять.

– Знаешь, что самое худшее?

– Что, дорогая?

– Я буду миссис Сильвестр Гуч. Гуч! – вскричала Лорелея, и из ее груди вырвался истерический смех. Странно, что отчаяние может быть таким веселым. Что смех может заменить рыдание. – Словно моя жизнь может стать еще печальнее и жальче.

На щеках Вероники появились ямочки, обозначив подобие улыбки, однако в изумрудных глазах затаилась безысходная печаль.

– Думаю, если мистер Гуч добрый человек, фамилия не будет иметь большого значения.

– Верно, – согласилась Лорелея.

Тамерлан, черный одноухий кот Лорелеи, потерся о ее юбки. Невзирая на его обыкновение оставлять на любой ткани пучки длинной шерсти, она взяла его на руки погладить.

– Когда Мортимер за мной ухаживал… я думала, что графиня Саутборн самый почетный титул, о котором можно только мечтать, – вспомнила Вероника. – А сейчас…

Сейчас у Вероники Везерсток, жены ее брата, некогда слывшей первой красавицей в округе, были мрачные, настороженные глаза беженки. И как раз беженкой ей вскоре предстояло оказаться, поскольку мистер Гуч, желая почувствовать себя полноправным хозяином Саутборн-Гроув, настоял на переезде Мортимера и Вероники в город.

Лорелея сжала ладонь дорогой сестры, и они постояли, держась за руки.

– Может, мне удастся поладить с мистером Гучем, и через некоторое время он разрешит тебе и Мортимеру вернуться в Саутборн.

– Я буду по тебе скучать. – От слез изумрудные глаза Вероники казались нефритовыми. Она прижала веки перчатками, сдерживая слезы. Опасаясь, как заподозрила Лорелея, чтобы не смылась пудра, скрывавшая заживающий синяк на щеке.

Роскошные тщательно уложенные темные локоны Вероники танцевали в солнечном свете, льющемся сквозь высокие окна ее комнаты. Четыре года обширная усадьба была ее домом, а теперь ей придется ее покинуть, разоренной и опозоренной.

– Обещаю к тебе приезжать, как только смогу, – поклялась Лорелея, повторяя эти слова словно заклинание. – Ваша городская резиденция в Саутенд-он-Си недалеко отсюда, и поскольку у наших мужей общие деловые интересы, я не сомневаюсь, что мы будем часто видеться. – Лорелея сразу поняла, что ее попытка подбодрить невестку закончилась полным провалом.

– Мортимер дал понять, что я не могу выезжать, пока не зачала наследника. – Вероника положила ладонь на пустой живот.

– Мортимер может пить тухлые яйца, – плюнула Лорелея, испуганный Тамерлан решил спрыгнуть у нее с рук, от отвращения высоко задрав хвост.

Вероника зачала несколько месяцев назад, но потеряла ребенка, когда Мортимер, лишившись Саутборна, впал в неистовство, и один из его сокрушительных ударов пришелся по ее животу. Все еще бледная от горя, Вероника перестала улыбаться, хорошее расположение духа выдавали лишь ямочки на ее фарфорово-белой щеке.

– У тебя хотя бы остаются твои питомцы и устье реки как убежище.

– Я лишь надеюсь, что муж позволит мне их оставить.

– Постарайся подарить ему сына, – посоветовала Вероника. – Возможно, наследник сделает его снисходительней.