Герцог с татуировкой дракона

Одним проворным движением из внутреннего кармана пальто он достал длинный украшенный драгоценными камнями кинжал и воткнул острие под подбородок Мортимера. Воткнул так глубоко, что пронзил голову до самого мозга.

Лорелея смотрела, как брат в страшных мучениях умирает. Незнакомец не спешил – вводил острие оружия медленно и тихо.

Колени Мортимера подкосились, и он упал на землю.

Вероника издала задушенный крик. И она и Лорелея прижались друг к другу, пятясь назад к карете.

Лорелея видела смерть, видела насилие, но еще никогда ничего подобного. Мортимера больше нет. Ни она ли накликала это своим постыдными желанием? Ни она ли своим внутренним стремлением избавиться от брата разбудила некоего демона? Его смерть не на ее ли совести?

Видимо, началась суматоха. Волнение, когда гости в церкви поняли, что снаружи что-то не так. Рыдания. Крики.

Лорелея ничего этого не заметила.

На нее навалилась чудовищная усталость, и перед глазами заплясали черные круги. Мир покачнулся. Или это она шатается? Нет, не сейчас. Она не могла упасть в обморок. Она не могла оставить бедную Веронику одну лицом к лицу с тем, что будет дальше.

Потому что кучер повернулся к ним обеим. Он снял скрывавший лицо капюшон и опустил воротник.

Черное облако ужаса охватило ее. Черное, как его глаза. Черное, как его волосы. Черное, как горе, терзавшее ее все эти годы с тех пор, как она поняла, что он не вернется.

Черное, как окружавшая его сейчас буря, насланная древним злым богом, выпустившим его на эту землю.

Она не могла произнести его имя. Потому что этот дьявол перед ней был не Эш. Он был выше. Шире. Темнее.

Он только что… убил ее брата. Без малейших сантиментов, объяснения причин или церемоний.

И теперь он просто смотрел на нее, исполненный торжества, как и после особенно хорошо сыгранного крокетного матча.

– Капитан! – Монкрифф не дал Лорелее на него броситься – нападая или обнимая, она еще не решила. – Думаю, пора с этим кончать.

– Думаю, ты прав.

Он длинными звериными шагами пошел назад к карете. «К своей карете», – оцепенело сообразила Лорелея.

Вот кто она. Оцепенелая. Она не чувствовала ни ног, ни рук. Ничего, пока он не подошел.

Молния прорезала небо, но волосы у нее стали дыбом не от внезапной вспышки.

А от того, как он шел. Прямо как человек, но шагами дикого зверя. Каждое движение абсолютно точное и резкое.

В безжалостных пустотах его глаз не светилось ни намека на удовольствие. Нежного желания. Горького гнева. Даже беспощадной ярости, способной оправдать подобное насилие, не было.

На самом деле никакого насилия в подлинном смысле и не было. Было просто плавное неспешное движение. Безупречная смертоносная точность… и жизнь человека оборвалась. Как будто он совершал подобное тысячу раз. Или миллион.

Этого не может быть. Разум Лорелеи поспешил отвергнуть тень призрачной, давно похороненной мысли.

Врезавшись в задыхающуюся позади нее Веронику, она попыталась уйти у него с дороги.

Если бы только она умела бегать. Но она поняла, что от него и здоровому нелегко сбежать.

Она думала, что он высокий, но ошибалась.

Высокий он был двадцать лет назад. Теперь он был исполинский.

– Залезайте в карету.

Тихого холодного приказа Лорелея не слышала из-за ветра, но каждое слово она прочла на его губах.

Вероника забралась внутрь.

Тысяча, тысяча отрицаний, вопросов и эмоций истерическим водоворотом кружились у нее в голове.

Первое из них:

– Почему?

Лорелея имела в виду сразу все и ничего одновременно, но ничего иного произнести все равно была не в состоянии.

– Я пришел за вами, – бесстрастно ответил он.

– Почему? – снова выдохнула она, надеясь, что расслышит его ответ за стуком сердца.

Темно-кофейные глаза уставились на нее с арктическим равнодушием, о существовании которого она до этого момента не подозревала.

– Солнце все еще садится на западе?

От вопроса у нее перехватило дыхание. Несмотря на грубые черты лица, несмотря на иссиня-черный цвет волос и безошибочно узнаваемые шрамы, она все еще продолжала надеяться, что видит незнакомца.

Она молча кивнула.

– Теперь залезайте в карету, Лорелея.

Что-то в его приказе болезненно удивило, и она не выдержала:

– Солнце садилось на западе каждый день в течение двадцати лет.

Слова сорвались с губ прежде, чем она успела подумать. И их было уже не вернуть.

Если раньше она думала, что у него черные глаза, она ошибалась. Конечно, они были темными, но теперь они были всего лишь пустыми, бездонными зеркалами, в которых она могла прочесть собственную страшную судьбу.

– Если не хотите добровольно, я посажу вас в карету, – учтиво проинформировал он. – Кровь вашего брата все еще у меня на руках.

Он ей угрожал? Или демонстрировал перед ней невообразимо жуткую форму вежливости?

Он протянул перчатки, демонстрируя, что это не метафора.

Сглотнув подступающую к горлу дурноту, Лорелея подчинилась, протянув руки Веронике.

Лорелея ждала, что он запрет их и сядет на место кучера, чтобы бежать от растущего столпотворения.

Вместо этого он залез вслед за ней, усевшись напротив них.

– Кто… кто вы? – захныкала Вероника. – Чего вы хотите?