Герцог с татуировкой дракона

Из зловещего выражение лица Грача превратились в жестокое. Это взгляд вселял ужас в демонов, но Веронике уже было все равно.

– Только один поцелуй… – пробормотал он.

– Не для нее, – фыркнула она. – Ее никто по-настоящему не целовал, кровавый злодей! Никто с того священного целомудренного свидания в детстве. А теперь ее вынуждают выйти замуж за пирата? Вы напугали ее, вы – чудовищный хам! Просто посмотрите на себя! – Она грубо ткнула в его голое тело. – Яркие, грозные татуировки с зубами и хвостами. Огромной ширины плечи. Мышцы, громоздящиеся на мышцах, вопиющие о каторжной работе, нескончаемых годах насилия и с трудом сдерживаемой свирепости.

«Святые небеса, откуда только в наши дни брались пираты? Они что, спускались с горы Олимп? Разве их не должна поражать цинга, парша, отсутствие рук или ног?»

Не то чтобы подобные отбросы сильной половины человечества она предпочла бы этим людям. В особенности, когда речь шла о насильственных браках.

Вероника осознала, что они смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, только тогда, когда он поразил ее тем, что первый отвел глаза.

Она прочитала на его лице сожаление? Способен ли человек вроде него на такие человеческие чувства, как раскаяние?

– Оставайтесь с ней, – приказал он. – Я не хочу, чтобы она была одна, когда придет в себя. Я пришлю камердинера за своей одеждой. К тому времени, когда я вернусь, уверен, с ней все будет в порядке.

– Когда это случится?

Он пронзил ее предостерегающим взглядом.

– Когда закончу штурм замка Бен-Мор.

– Среди бела дня? Вы это несерьезно. – Она выступила вперед, прежде чем разум закричал ей не играть с жизнью в безрассудные игры. – Что, если Черное сердце из Бен-Мора разобьет вас и решит захватить корабль? Мы были бы беззащитны.

«Лучше чудовище знакомое…»

– Вы и сейчас беззащитны, – фыркнул Грач.

Отнюдь нет. Где-то в глубине темной души Грач, казалось, заботился о Лорелее. Благодаря этому они обе до сих пор оставались в безопасности. Но что, если Грач больше не сможет их защитить? Он ответил на вопрос, который прочел в ее глазах.

– По ночам такой человек, как Дориан Блэквелл, бдительнее. Он готов к тому, что враги нападут на него в темноте, потому что тьма – это его владения. Поэтому я не нанесу удар, когда он готов. Когда он настороже. Я совершу набег, когда он более всего расслаблен. Когда он и его дети садятся ужинать. Когда его слуги заняты, а его люди наелись до отвала и осоловели, накачавшись пивом. И я не отступлю, пока не получу то, что хочу.

– Откуда… откуда вы знаете, что он не увидит вашего приближения? – не удержавшись, спросила она.

– Моего приближения не видит никто. Пока не становится слишком поздно. – Он сказал это почти нежно, отступая к Лорелее и внимательно глядя на ее лицо, словно впитывая его взглядом и желая сохранить ее образ в памяти.

– Что… что вы от нее хотите? – Вероника спросить не осмелилась, но на один неправдоподобный миг он показался ей почти… человеком. – Что вы хотите от всего этого?

– Это, графиня, не ваше дело.

Она ждала, что, уходя, мужчина хлопнет дверью, но тот всего лишь тихо ее закрыл.

Четверть часа спустя на цыпочках вошел маленький ямаец со странным именем Саксби, принес послеобеденный чай, кувшин колотого льда и ушел с обмундированием для своего капитана.

Откуда лед на пиратском корабле, было выше ее понимания.

Вероника немного поела, а чай она пила, постоянно вскакивая, чтобы сменить ледяные компрессы на лбу Лорелеи.

Когда солнце начало клониться на запад, дверь открылась, и она услышала тяжелые шаги у себя за спиной. Вероника даже не обернулась. Ей не хотелось снова встречать холодный взгляд Грача.

– Если поспешите, я могу помочь вам сбежать.

При звуках этого голоса вся женская суть Вероники встрепенулась. Для ответа ей потребовалось больше времени, чем следовало.

Она обернулась и увидела, что в дверном проеме стоит Монкрифф. Вероника с неодобрением подумала, что этому мужчине надо запретить казаться одновременно и ангелом и разбойником. В особенности, когда она знала извращения, на которые он способен. Не говоря уже о нежелательных, но отнюдь не неприятных ощущениях, которые он вызывал в ней.

Он был одет в палевые брюки и кремовую рубашку. Послеполуденное солнце блестело на его волосах, влажных и сверкающих после недавнего мытья.

Проститутка его купала? Почему от мысли о близости между незнакомой женщиной и мужчиной, с которым она не желала знакомиться, у нее опустились уголки губ?

И почему она не могла заставить себя посмотреть на его губы? Или вообще ему в лицо.

Она знала почему.

А он?

В конце концов, слово «сбежать» было сказано, чтобы ее обидеть.

– Вы нас отпускаете? – Ей в это не верилось. Он играл с ней в какую-то ужасную игру? – Вы поступите так со своим капитаном?

Его карие глаза посерели, как от угрозы шторма.