Герцоги республики в эпоху переводов: Гуманитарные науки и революция понятий

«В 1970-е годы для нас американская социология была безликой, <ограничивалась одним> функционализмом, никто не подозревал о наличии в ней течений. Когда Бурдье перевел Гофмана, его восприняли как изолированного одиночку, хотя за ним стояла целая традиция»,

— вспоминает Бернар Конен.

Теперь в кругах адептов американских веяний превозносить Америку становится знаком распознавания своих и чужих. Америка превращается в идеальное место для работы, в образец исследовательских практик и преподавания, по сравнению с которыми французская система не просто не выдерживает критики, а выглядит примером закостенелого невежества.

«Мы печатаемся только по-английски, нас читают за границей, но во Франции наша работа не существует. Почему так происходит? Ведь важные книги публикуются и здесь. Но дело ведь не только в книгах, нужна лаборатория, курсы лекций… В Штатах тысячи студентов изучают книгу, которую я написал много лет назад, на занятиях со своими профессорами. Это создает базу, отталкиваясь от которой можно работать… Во Франции нет курсов по социальным наукам вообще. И профессора ничего не читают. И студенты ничего не читают, так как к курсам нет обязательной литературы. Итак, книга есть, но у нее нет необходимой экипировки — ее не комментируют студенты вместе с профессором, что является обычной практикой в США. Второй фактор, из-за которого у нас во Франции нет влияния — отсутствие практики оценивания преподавателей студентами и коллегами. Прохождение процедуры оценки деятельности дает гарантию, что вас прочитают ваши соперники и ваши потенциальные враги. Во Франции вы можете прожить всю жизнь, не будучи обязанным читать, хотя бы поверхностно, ваших коллег. Третий элемент, который имеет огромное значение, — это рецензирование книг. В Штатах есть множество научных журналов, и есть „Нью-Йоркское книжное обозрение“. Во Франции ничего этого нет»,

— сетует антрополог науки, пожелавший остаться неизвестным.

Как и следовало ожидать, культ Америки создает подходящий повод для критики и отрицания локального контекста, тем более что образ Америки несет в себе политический заряд большой мощности. В 1960–1970-е годы, англо-американский мир рассматривался прежде всего как символ антикоммунизма, как оплот правых сил. Противопоставление Америки левой идеологии сохраняет свое значение до сих пор. Образ США бросает вызов и «гексагональному» видению Франции (которое можно было бы условно назвать «этатистским», «националистическим» и в целом «правым»), с одной стороны, и традиционной левой идеологии французских интеллектуалов — с другой, что дает интересный пример смещения и смешения понятий «правого» и «левого» в современном политическом дискурсе.

Американская традиция мысли понимается как антипод французского структурализма, и в этом — важная черта образа Америки.