Герцогиня в изгнании

Наверное, мы бы уживались куда лучше с простым людом, если бы я могла сойти за свою. Однако уродливая метка не давала мне скрыть свою сущность от чужих глаз. Наставница называла родимое пятно, больше похожее на обугленный отпечаток ладони в половину моего лица, прикосновением Тёмной Госпожи, но по мне от этого оно краше не становилось. Тем более, если учесть какие увечья прилагались к нему.

Часть рта почти не двигалась, глаз с трудом открывался, а тёмные полосы от паучьих пальцев скрывались в волосах, оставляя после себя проплешины. Смотрелся тёмный отпечаток жуткой ладони не просто скверно — иной раз взрослые мужчины пугались до икоты. Что уж говорить о женщинах и детях. Последние, кстати, делали всё, чтобы сдёрнуть с моей головы неотъемлемую часть моего гардероба — капюшон, а такое баловство всегда заканчивалось одинаково: ожившими тенями и визгом детворы. Тогда-то и прибегали их мамочки с не самыми лестными обращениями в мою сторону. Уже на них терпения никогда не оставалось, потому тени становились осязаемы, приобретали самую жуткую форму и разгоняли от меня оставшуюся часть населения.

Потому ни о каком уважении или хотя бы терпении речи не шло. Нас ненавидели, но не гнали, потому что даже тёмная магия могла принести много хорошего обычным людям, у которых нет золота на светлых магов.

А ведь всё было бы куда проще, если бы не родимое пятно. Ну почему у меня вообще появилась метка? Никакая магия не стоит таких жертв, тем более, пока обычные тёмные маги не в чести, подобным мне стоит быть тише, воды ниже травы, а не светить доказательствами тёмной стороны прямо на лице.

Ладно, сколько не сокрушайся, всё равно ничего не изменится. Ни одна магия не исцелит прикосновение самой Смерти и потому быть мне уродливым изгоем до конца своих дней.

Тяжело вздохнув, я отбросила за спину ярко-рыжую косу, взяла наполненное водой ведро и направилась на погост. Меня там вообще-то ждут, а я тут тяжким думам предаюсь. Чувствую, наставница будет не в духе. Эх, не видать мне сегодня лепёшек с мёдом, как пить дать.

Сумерки уже наступали на пятки, когда я оказалась у первого столба рунной преграды. Он уже покосился, как и остальные его собратья, отчего защитная магия сходила на нет, позволяя на таких вот старых кладбищах разводиться не самым приятным вещам.

Хорошо что мы заметили присутствие умертвия почти сразу — тварь не успела набраться силы, питаясь мелкими грызунами, так что упокоим мы её до того, как она доберётся до человечины. А ведь если бы не суеверия и тела просто сжигали, как много проблем бы удалось избежать. К несчастью слово тёмного мага никого не убедит, так что нежить продолжит беспокоить мирных жителей всех стран с суеверными правителями.

— Медея, долго возишься, — скрипит голос наставницы. Она дожидается меня у старой могилы с подозрительно свежей шапкой земли. Таковой она не была неделю назад, и теперь ради безопасности жителей, которым на нас плевать, нужно провести обряд упокоения.

Башмаки вязли в сырой земле, но я ускорилась, чтобы не заставлять ждать себя ещё дольше. Сгорбленная фигура сильнее оперлась на клюку со специальным широким копытцем не позволяющим вогнать трость в землю. Издалека моя наставница напоминала чёрную ворону с белым полотном волос, едва подхваченным шнурком за шеей — собрать волосы она не могла: мучали головные боли, а отрезать их не позволяла. Тёмное ветхое платье из колючей шерсти, очень похожее на моё, разбавляла только неожиданно богатая накидка.

Мне тогда повезло, что одна обеспеченная аристократка решила щедро расплатиться за избавление от очень пикантной болезни. Помню, наставница отнекивалась, когда я принесла накидку ей, мол, вещь подбитую чёрным горностаем и расшитую алыми маками должна носить девица, а не старуха. Я уговорила её просто примерить, зная, что снять такую вещицу она уже не сможет. И теперь моя названная мать пряталась от промозглого холода в дорогую накидку стоя среди могил.

— Вот, наставница, — поставив ведро, отчиталась, демонстрируя необходимые для обряда компоненты, — проточная водица из реки, свежая соль из деревни и только что пойманный гад для жертвы.

Мешок побольше в моих руках негодующе зашипел. Пришлось немного его встряхнуть, чтобы успокоить ядовитую живность.

Наставница же не спешившая как обычно приступать к упокоению вдруг сказала:

— Что-то у меня сегодня кости ломит, да туман стелется перед глазами, так что в этот раз сделай всё сама. Я понаблюдаю.

Неожиданно, но ожидаемо — должна же я когда-то начать применять свои знания на практике.

Пожав плечами, при этом скрывая лёгкую нервозность, я подняла подол платья, заправила его за пояс, где висел короткий кинжал, и, сбросив стоптанные башмаки, ступила босыми ступнями на холодную землю. Пальцы на ногах моментально окоченели, а по телу пронеслась неприятная дрожь.