Герварт Вальден — куратор нового искусства. Жизнь и судьба

В таком случае он едва ли не знал, что картины, выставлявшиеся в Мюнхене, к тому времени уже отправились в турне по городам Германии. Вальден, однако, пишет Францу Марку и Василию Кандинскому, стоявшим во главе «Синего всадника», предлагая в марте — апреле 1912 года выставиться в «Штурме»[42]. И они откликаются, формируя для показа в Берлине новый подбор картин. Работа ведется в авральном режиме, так как запрос Вальдена, о чем свидетельствует одно из писем Марка, поступает к ним буквально за пару недель до предусмотренной даты открытия галереи[43].

^{Каталог первой выставки галереи «Штурм», Берлин. 1912}

В то время Вальден полагался на помощь самих художников в выборе произведений: собственного опыта такого рода у него еще не было. К тому же ему импонировал принятый на выставках «Синего всадника» интернациональный подход к составу участников, не ограниченный рамками национальной школы или художественного объединения.

Соответственно в каталоге первой выставки «Штурма» мы обнаруживаем имена не только членов самого «Синего всадника» — Василия Кандинского, Альберта Блоха, Генриха Кампендонка, Робера Делоне, Давида и Владимира Бурлюков, — но и Андре Дерена, Жоржа Брака, Анри Руссо, Рауля Дюфи, Мориса де Вламинка, Наталии Гончаровой, а еще Эрнеста Кирхнера и Макса Пехштейна, официально числившихся в группе «Мост» (Die Brücke). Представлялась также живопись и графика Оскара Кокошки, первого и главного художника «Штурма», в частности выполненный им портрет самого Герварта Вальдена. Изобразительный ряд дополняли скульптуры Франца Фляума. Название выставки звучало так: «„Синий всадник“. Франц Фляум. Оскар Кокошка. Экспрессионисты».

Интуитивно Вальден ощущал, что необыкновенная плотность и разнообразие существовавших в то время авангардных течений требуют объединения их в общее художественное русло, вне зависимости от стилевых или эстетических предпочтений. Таким образом на смену понятию «стиль» с его помощью придет новый феномен — движение.

С этого момента галерея «Штурм» начнет работать как часы, что ни месяц открывая новую выставку. В апреле — мае 1912 года — итальянские футуристы: Умберто Боччони, Карло Карра, Джино Северини, Луиджи Руссоло. Но рядом с ними вновь появятся Делоне, Дерен, Брак, Дюфи, Кандинский…

^{Джино Северини. Рисунок («Аргентинское танго»). Журнал «Штурм». Июль 1926}

^{Умберто Боччони. Ксилография. Журнал «Штурм». Май 1912}

Существует мнение, что у Вальдена, особенно в начале его выставочной карьеры, не существовало какой-либо определенной стратегии и плана развития галереи с коммерческой точки зрения[44]. Более важным для себя он считал другое — формирование общей концепции экспрессионизма как платформы для различных «-измов». Термин экспрессионизм из описательного был превращен им в оценочный. И неважно, кого из художников, презентованных Вальденом, будут называть фовистами, символистами или кубистами. Все они навсегда останутся мастерами «Штурма». А сам Вальден, не будучи художником, займет место главного из экспрессионистов.

Для развития галереи им было найдено более подходящее помещение бывшей скульптурной мастерской на Кёнигин-Августа-Штрассе, 51. Там были показаны выставки современной французской графики (Пикассо, Эрбен, Гоген и др.), бельгийских символистов Рика Ваутерса и Джеймса Энсора, группы Die Pathetiker[45], французских живописцев — Брака, Дерена, Вламинка, Мари Лорансен. И, что важно, первая монографическая экспозиция Кандинского, охватывавшая период его творчества с 1901 по 1912 год.

^{Франц Марк. Ксилография. Журнал «Штурм». Май 1913}

Вальден чрезвычайно быстро учится. Если первоначально художники сами развешивали в его галерее картины, а он организовывал для них сопроводительную программу: концерт, вечер, публикацию в журнале, то вскоре обнаруживается, что у этого весьма близорукого человека, что называется, острый и чуткий глаз. Конечно, ему помогала музыка: он умел мыслить образами и, взглянув на картину, мгновенно улавливал то истинно ценное и неординарное, что заключено в ней. Шрейер пишет об особом «даре и силе интуиции» Вальдена[46]. Сам же он, рассуждая об искусстве в текстах и выступлениях, говорит о значении гармонии цвета и формы, но неизменно подчеркивает, что сила произведения заключена в наличии у него «души», то есть подлинности чувств, вложенных в него художником.

Галерея «Штурм» входит в моду, приобретает популярность, а сам Вальден — авторитет организатора выставок. «Каждый художник, работы которого обращали на себя внимание Вальдена, был горд этим»[47]. Что же удивительного в том, что уже в 1913-м, на ночных бдениях в парижской мансарде Аполлинера, тот обратится к нему со словами: «Знаете, что надо сделать, месье Вальден? Надо устроить выставку картин вот этого молодого человека»[48]. И укажет на Марка Шагала.