Гесериада

— О, верховный Хормуста-тэнгрий, родитель почитаемого моего Богдо, искоренителя десяти зол в десяти странах света, три победоносных сестры его и вы, все и всяческие его гении-хранители, каждый в своих путях, соблаговолите помиловать! Сделайте это мною составленное лекарство легче пара, быстрее стрелы; да возвратим мы слившиеся воедино души этих трех моих, да соберу я души их, теперь далеко разошедшихся! С этими словами он совершил поклонение и, соединив всех троих над жертвенником, он влил им лекарства Кунгген-эмчи. Все трое тотчас же стали поправляться, а Кунгген-эмчи встал и, говоря, что он еще не вполне восстановил свои силы, стал пить лекарство и поить двух других. Тогда все трое вернулись в прежнее свое состояние.

Кунгген-эмчи извлек стрелы у всех трех коней, примешал к своему лекарству мяса с пальцев Шестипалого и приложил к ранам трем коней: все три коня ожили.

Тогда из многочисленных своих табунов они выбрали девять самых жирных коней и, зарезав их, принесли в жертву и поклонились гениям-хранителям Гесер-хана. Тронулись в обратный путь. Рогмо-гоа с Буйдоном следовали за табуном, а Цзаса с Нанцоном и Кунггеном-эмчи втроем стреляли на скаку по голове Турген-Бироа.

По-прежнему тщательно распределили они многочисленный табун, не дав Цотону ничего.

10 Обманутый вестью Цотона об отступлении врага, Цзаса распускает войско и покидает Гесерову ставку

Три ширайгольских хана, повернув тыл, располагаются общим лагерем. Цотон-нойон, рассчитывая при неотступном преследовании как-нибудь своровать табун, седлает своего коня, Кюнэ-бироа, желторябого, с черной головой и белым хвостом, пристегивает к поясу свой колчан-Ширгульчжин, надевает свой панцирь из сыромятной кожи, свой широкий обоюдоострый меч и пускается в погоню. Подобравшись, он отбивает неприятельский табун и следует обратно. Но вот в погоню за ним отправляется Цаган-герту-ханов Хара-Тушимель, по прозвищу Чису-ухчи Беркут (Беркут-кровопийца), который почти настигает Цотона при переправе через Элесту-улу, а Цотон-нойон тем временем едет и надменно рассуждает сам с собой:

— Разве я не такой же доблестный муж, как и Цзаса! Но и у меня для Цзасы не очистится из этого моего табуна ни единого коня!

— А, вот он, негодяй-то! — думает Беркут. — Но к чему его пустые угрозы? — и, скрывшись в засаде, он делает на Цотона внезапное нападение с криком:

— И я хочу, чтоб Цзасе ничего не очистилось из этого твоего табуна, когда ты вернешься домой!

Цотон бросил свой табун и пустился бежать; когда же тот стал его настигать, Цотон вместе со своим колчаном, луком и стрелами залез в прорытую тарбаганами огромную нору.

— Выходи, негодяй, — кричит тот. — Влезая в эту нору, куда же ты думал вылезти?

— Раз и табун, и даже мой конь там, у тебя, что же тебе еще нужно от меня самого? — отвечает Цотон.

— Вот какой ты благодетель! — говорит Хара-Тушимель. — В таком случае подари мне свой колчан, лук и стрелы! Тот стал сдавать ему и колчан, и лук, и стрелы, причем тридцать его белых стрел вышли из норы так, что земля доходила им до оперенья.

— Раз ты не хочешь выходить, я буду тебя выкуривать, — говорит Хара-Тушимель и подходит к норе, набрав целый подол аргала.

— Не губи ты меня! — говорит Цотон. — Гесера нет дома, я помогу вам хитростью добыть Рогмо-гоа.

Когда затем Цотон вылез из своей норы, Хара-Тушимель связал его, и, гоня перед собой вслед за табуном, привел к своим трем ханам и, сняв с него узы, пустил. Цотон поклонился до земли, и Цаган-герту-хан предложил ему встать. Тогда Шиманбироцза сказал:

— Как прекрасны оба эти поступка: и коленопреклонение Цотон-нойона, и любезное приглашение хана встать! Говори же, любезнейший, что ты хотел сказать!

Тогда Цотон-нойон сказал:

— Гесера нет дома. Отправившись на Мангуса, он еще не возвратился. Но любимый старший брат Гесеров, Цзаса-Шикир и тридцать его богатырей и все войско — это люди трудноодолимые. Однако, что из того? Я хитростью помогу вам добыть Рогмо-гоа!

— Как же это, скажи?

— Дайте мне моего коня, панцирь и доспехи, дайте косяк каких-нибудь худеньких коней. Я скажу, что шел по пятам за отступающим ширайгольским войском, но настигнуть его не мог, а захватил и привел только плохонький брошенный табун. При таком моем известии и все наше великое войско, и все тридцать богатырей, порешат разойтись по домам. Тогда вы, немного повременив, являйтесь вслед за мной и забирайте Рогмо-гоа.

Одобрив его план, три хана предоставили ему все просимое. Цотон-нойон уехал было, но вернулся опять, входит и говорит:

— У нас с Гесером идет распря из-за улуса. Я надеюсь, что вы, после того как получите Рогмо-гоа, пожалуете улус-то мне!

— Предоставим! — сказал Цаган-герту-хан.

Цотон земно поклонился и поехал.

Когда он приехал домой, Цзаса-Шикир, в присутствии всего великого войска, приступил к нему с расспросами, почему это дядюшка Цотон так задержался?