Гесериада

— О, мой Цзаса-Шикир! — говорит он. — Зачем ты скорбишь? Скажи только мне, чего ты хочешь: хочешь снова жить — так я ворочу тебя домой, оживлю тебя человеком. Или, может быть, хочешь теперь отойти к отцу моему, Хормуста-тэнгрию? Уйми же слезы!

— Ах, мой милый Богдо! Про свои думы буду ведать я сам, но дай ты мне сердце Шиманбироцзы, младшего брата Цаган-герту-хана: съем я его и насыщу желанье мое! Есть еще у них свыше десятка добрых витязей: умертви ты их хитростью и ниспровергни их души на дно преисподней, милый Богдо мой.

— Хорошо! — отвечает Гесер. — Я иду.

После того Гесер настрелял по горам горных зверей, по долинам — дольних зверей и, уезжая, промолвил:

— Этим питайся, пока я не вернусь.

19 При помощи стрелы Исманта Гесер устанавливает связь с Рогмо-гоа. Заклятие ширайгольской священной горы Цзабсан-Кюме

Подъезжает Гесер к Ширайголу. Поднимается на вершину Ондурулы. Вечером привязывает он поводья своего вещего гнедого к луке седла (чтобы конь простыл) и, собираясь пустить стрелу, нашептывает:

— Если задуманное мною исполнится, воротись ночью хозяйская стрела к своему хозяину. А нет — так там и лежи! И пускает стрелу.

А в тот миг сидит на своем золотом троне Цаган-герту-хан и пьет чай. Как услыхал он посвист стрелы, так покропил чаем из чашки навстречу стреле и промолвил:

— Благоговейно чту грозного Богдо, государя десяти стран света!

И в силу этого жертвенного подношения стрела и пролетела мимо него, угодив в подножие золотого трона.

— Не стрела ль это высших тэнгриев? — говорит он. — Не стрела ль это срединных асуриев? Не стрела ль это преисподних драконовых ханов? Если же это Гесерова стрела, то как могли не заметить ее три моих молодца? Не угадает ли стрелу Рогмо-гоа?

Послали стрелу к Рогмо-гоа. Попробовала Рогмо-гоа сломать стрелу, но напрасно тянула ее за оперенье.

— Если ты та стрела, которую приготовили для врага вышние тэнгрии или преисподние драконовы ханы, то переночуй здесь, а нет — воротись к своему хозяину!

И с этими словами Рогмо-гоа привязала к стреле пять разноцветных шелковых лент и свободно пропустила ее через скважину под дверным косяком, и вдруг, гонимая ветром, стрела помчалась, как вихрь, и угодила прямо в свое гнездо в Гесеровом колчане.

Рано поутру собирается Гесер в путь-дорогу. Умылся, стал осматривать свой колчан, и что же? Прилетела его стрела, обвешанная шелковыми украшениями. Взял он свою стрелу, посмотрел и говорит:

— Значит, исполнится мною загаданное; значит, каждая моя стрела впятеро взыщет с подлых ширайгольцев.

Тогда Гесер обратил шелк со стрелы в шесть полотнищ и стал приносить его в жертву горе Цзабсан-Кюме, которая была для ширайгольских ханов материнской и отцовской святыней — благословением. Он отвратил от них благословение: построил жертвенник и произнес такое вещее слово:

— Искони была ты благословением и счастьем для ширайгольских ханов, а теперь будь ты, гора, благословением для меня!

И когда Гесер стал читать святое писание, всколыхалась земля и не стало трав, камней и деревьев.

— Да будет так! — промолвил Гесер и пустился в путь.

20 Гесер в образе столетнего ламы. Уничтожение вражеского волхва. Союз с Чоймсун-гоа

У ширайгольских ханов было по два ключа питьевой воды. Среди них был драгоценный ключ, называемый Цабцаланг. Сюда ходили дочери трех ширайгольских ханов и набрать воды, и помыться.

По дороге к этому ключу превращается Гесер в столетнего странника-ламу: вещего своего гнедого он отправил на небо; исчерна-синий свой панцирь, цвета сверкающей росы, обратил он в монашеский хитон; блистающие, как молния, наплечники свои — в рукава рясы; белый свой шлем — Манлай — в шапку ламы; вещую свою черно-коралловую трехсаженную саблю — в трехсаженный же черного дерева посох; тридцать белых стрел с бирюзовыми зарубинами, черно-свирепый лук — в монашеское облачение. И так совершив это превращение в нищенствующего старца-ламу, он ложится навзничь по самой главной дороге к роднику.

Является дочь Цаган-герту-хана, жена китайского царевича Мила-Гунчуда. Вслед за нею идут пятьсот девушек ее свиты, идут и, играя, бросают туда и сюда фрукты. Бросают, а фрукты сами летят прямо в рот ламе, лежащему навзничь посреди дороги. Тогда подбегают к нему девушки:

— Кто ты такой, дедушка? Встань с дороги.

— Что это он лег нам поперек дороги?

— Кто же ты, дедушка? Не мешкай, встань.

— Милые девицы! — отвечает он. — Я — нищий лама, странник по всему свету. Думаю, что вы благонравные девушки и не только не тронете того, что попадает ко мне в рот, но трижды поклонитесь, примете благословение и обойдете мимо. Если же вы недобрые девушки, то заберите у меня изо рта пищу и ступайте прямо через меня. Что же? Ведь я не в силах быстро переменять положение: сижу не встану, стою не сяду.

— Досуг нам еще кланяться ему! — говорят девушки. — Вырвали у него фрукты и перешагнули через него. Набрали воды и ушли домой.