Гесериада

После того идет по воду дочь Шара-герту-хана, Сумун-гоа, точно так же в сопровождении многочисленной свиты, и повторяется то же, что и с прежними.

Приходит затем, в сопровождении пятисот своих девушек, водоносов и рабынь, дочь Хара-герту-хана, Чоймсун-гоа, воспитанница Чойрун-дар-хана. Идут по воду с особыми ведрами: края и средина стеклянные, а весь низ золотой; идут и так же играют, швыряя фрукты, а фрукты сами собой летят в рот к ламе. Подбегают к нему девушки-рабыни.

— Эй, дедушка, посторонись-ка, пропусти девушек!

— Я как подымусь, так не в силах сразу сесть, а сяду — не в силах встать! — говорит старик.

Подходит Чоймсун-гоа и обращается к девушкам:

— Кто это такой старик и почему он не встает?

— Говорит, что он нищий лама, странник по всему свету, — отвечают девушки. — Говорит, что, стоя, затрудняется сесть, а севши, не может встать; что если мы благоразумные девушки, то не станем вырывать у него изо рта пищу, а благочестиво поклонимся, примем благословение и пройдем мимо. А если, говорит, вы неблагонравные девушки, то вырывайте у меня изо рта пищу и перешагивайте прямо через меня.

Тогда Чоймсун-гоа стала расспрашивать старца, откуда он идет, у кого из здешних ханов побывал и куда держит путь.

— Я перевидал всех ханов, — отвечает лама. — Но пока я собирался посетить эту «вечную землю», пока я собирался побывать у трех ширайгольских ханов, будущее мое стало близко, а прошлое — далеко. Отягощенный годами, я не могу снискивать себе пропитание, и вот я лежу.

— Как же мы стали б вырывать пищу у него изо рта? — говорит Чоймсун-гоа. — И разве нет другой дороги, кроме как шагать через него?

Благочестиво она поклонилась старцу, преклонила голову под благословение и прошла мимо.

Была в ее свите главная шаманка — волхв хана Шара-герту. Окликает она Чоймсун-гоа.

— Что тебе надобно? — отвечает та.

— Этою ночью я видела сон, — говорит прорицательница. — Видела сон, будто явился милостивый Мерген-хан, искоренитель десяти зол в десяти странах света; явился и собирается свести Цаган-герту-хана с золотого трона, а самому ему снести голову. Вот что я видела во сне. И не иначе, что это вовсе не старец-лама, а оборотень Гесер-хана. И не ламская эта темная мантия, а Гесеров темно-синий панцирь; не ламские это рукава, а Гесеровы молнией сверкающие наплечники; не ламская то шапка, а знаменитый белый шлем Манглай, и в руках у него не трехалданный посох из черного дерева, а вещая его трехалданная сабля из черного коралла. Я думаю, что это сам Гесер.

— Отца твоего башку, матери твоей голову! — забранилась на шаманку Чоймсун-гоа. — Паршивая кукла, выжившая из ума пустомеля! Что ты грозишь? Ведь если передать дядюшке Цаган-герту эти твои речи, то разве не велит он снести тебе голову? Ишь нашла новоявленного Гесера! И кто такой этот Гесер? Подобных речей не посмей ты, подлая, говорить людям! — и пригрозила старухе Чоймсун-гоа.

Была же Чоймсун-гоа хубилганом, и стала она почитать Гесера начатком пищи, первым куском:

— Говорят, что Гесер-хан есть государь десяти стран света. Как бы стать мне некогда его женой, нет, не женой, а хоть доильщицей коров у него, или хоть служанкой, выносящей золу!

И Гесер тоже немного держал в уме Чоймсун-гоа.

* * *

Окликает столетний лама стужанок-водоносов и рабынь ее. Те подходят:

— Что угодно, лама?

— Похоже, что ваш ключ будет сейчас наводняться. Чтоб не начерпать водорослей, не берите с середины ключа. Не берите и с краю — наберете илу. А черпайте вы от середины подальше, от края поближе, да не болтайте ногами, тогда будет вода — чистая расаяна!

Служанки сообщили это девушкам, и те стали выражать удивление, что за таинственный старец.

— Разве я попусту болтала, уверяя, что это Гесер? — говорит шаманка. — Никогда у нас не наводнялся ключ. Почему бы ему теперь наводняться? — И побежала. С разбегу бросилась в воду, да и потонула.

А ключ наводнил Гесер и хитростью потопил гадалку, так как понял, что она узнала его.

Служанки-водоносы и рабыни стали черпать из ключа воду. Берут с середины, попадают водоросли, берут с краю — ил. Набрали так, как учил лама — оказалась совершенно чистая вода, расаяна.

Тогда Гесер заколдовал ведро, и вот никак не поднять даже общими дружными усилиями пятисот девушек вместе с водоносами-служанками и рабынями.

— Что за диво с этим наводнением ключа? — говорят они. — Только что гадалка утонула, а тут ведра не поднять, того ведра, что поднимали своими руками!

— Погодите здесь, я одна схожу к нему! — говорит Чоймсун-гоа и прибегает к старцу.

— Верховный лама! Помоги нам поднять ведро.

— Пустенькая ты шалунья, безрассудная девушка, — отвечает лама. — Разве не один и тот же я говорил с тобой раньше, так и теперь? Отстань, ведь я же не в силах подняться!