Гетман Войска Запорожского

— Может, для того только, чтобы сохранить видимость дружелюбия к Речи Посполитой и к королю, — сказал пан Шемберг. — Хмельницкий озабочен не нашим уничтожением, а будущими переговорами.

— Какие переговоры! Какие переговоры! — вскричал Чарнецкий. — Все казачье племя нужно — под корень.

— Милостивые паны, мы пустились в разговоры беспредметные. — В голосе Стефана Потоцкого прозвенела власть. — Мы дадим Хмельницкому следующий ответ: вопросы, поставленные им, мы решать не вправе, потому что такие вопросы решает сенат и король. Мы предложим Хмельницкому, в обмен на помилование ему и его бунтовщикам, немедленно сдаться. Приказываю продолжать укреплять лагерь. Я убежден, что у нас достаточно отваги и воинской выучки, чтобы отбить все атаки неприятеля и дождаться помощи.

Заря не поспела за молодым командиром. Все спали: небо, казаки, поляки, а Стефан Потоцкий уже был на ногах, осматривал с паном Шембергом позиции.

За рекою Желтые Воды — лагерь Хмельницкого, слева и с тыла — река Зеленая, справа — топкая низина. Удобнее всего отступать налево, через мелкую на изгибе речку Зеленую и по лесистой балке Княжьи Байраки.

— Какое сегодня число? — спросил Потоцкий.

— Двадцать четвертое апреля, — ответил пан Шемберг.

— Если отец узнает, что к Хмельницкому пришел хан, нам придется надеяться только на свои силы.

Пан Шемберг сурово шевельнул бровями.

— Твой отец поступит правильно. Его небольшая армия — единственная военная сила на Украине. Потерять ее — потерять Украину.

Стефан, оглаживая шею своего прекрасного коня, усмехнулся, покрутил головой.

— Я вслед за паном Калиновским могу сказать: еще несколько часов назад мы искали врага и, столкнувшись с ним, оказались в безвыходном положении. Ладно бы мы — плохо оперившееся рыцарство — прозевали смертельную угрозу, но, оказывается, смертельная угроза нависла над всей Украиной. Правда, поняли мы это здесь, еще ни разу не схватившись с врагом, но уже потеряв тысячу воинов. А ведь в Чигирине этого не понимают.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал пан Шемберг.

— Я надеюсь только на гонцов.

И только он сказал эти слова, послышался конский топот. На холм выскочили два всадника с пиками. На пиках торчали головы гонцов. Казаки воткнули пики в землю перед польским лагерем и ускакали прочь.

Пан Шемберг перекрестился. Стефан Потоцкий закрыл глаза и повернул лошадь к своему шатру.

— Хватит ли сметки у полковника Барабаша поискать нас в степи, — сказал он то ли Шембергу, то ли себе.

6

Полковник Барабаш, с выкрученными за спину руками, сидел между двумя другими полковниками, Ильяшом и немцем.

На Каменном Затоне, где реестровое казачество ожидало Стефана Потоцкого, кипела черная рада.

Ганжа пробрался в казачий лагерь за полночь. Разговор его с казаками был недолог.

Филон Джалалия, старый запорожец, счастливый в бою, будто белый сокол у него за пазухой, собрал вокруг себя самых надежных людей, напал и вырезал отряд немецких наемников.

Барабаш, разбуженный воплями умирающих, кинулся с оружием в руках на помощь немцам, но людей с ним было мало, и, окруженный восставшими казаками, он сдался.

Рада была крикливая. Может, и не все пошли бы к Хмельницкому, но куда теперь денешься. За убитых немцев поляки все равно шкуру сдерут. На телегу с пушкой забрался Филон Джалалия.

— Казаки! Время теряем попусту. Наши братья на Желтых Водах бьются за волю матери Украины, а мы лясы точим. Прихвостней в воду, и — в поход! Украина слезами умывается, ждет нас.

— В полковники Филона! — закричали казаки.

— Зачем меня? Есть и поумней моего! Хотя бы кум Хмельницкого, пан Кричевский.

— Пан Кричевский Хмельницкого в тюрьму сажал, в Сечь ходил, на усмирение. Тебя хотим! Джаджалыха!

И полковничий пернач оказался в руках Филона Джалалии.

Бывших полковников, связанных по рукам-ногам, кинули в челн, отвезли на глубокое место и утопили.

Едва казачье войско изготовилось к походу, показались татары.

— К бою! — приказал Джалалия.

— Это свои, — объяснил Ганжа. — Хмельницкий послал Тугай-бея, чтобы доставить на конях вас к Желтым Водам.

7

Четыре казацкие пушки начали бить с утра. Ядра падали посредине лагеря, но вреда особого не причиняли. Была убита лошадь, ранен драгун, разбит полковой барабан.

На следующий день — тишина.

— Они нас голодом собираются уморить! — сердился нетерпеливый Чарнецкий. — Пан Потоцкий, дозвольте сделать вылазку.

— Мы совершенно ничего не знаем, что делается вокруг нас, — поддержал Чарнецкого пан Сенявский. — Нужно добыть пленных.

Решено было разведать силы противника. Из польского лагеря одновременно выметнулось два отряда: драгуны Сенявского и крылатая конница Сапеги.

За рекой Зеленой лагерем стояли татары и полтысячи казаков Кривоноса.

Татары, увидав атаку, отошли в степь, а Кривонос принял вызов и послал казаков на Сапегу. Татары опамятовались, развернулись к бою, и тут Сапега увидал: драгуны отрезают ему путь к лагерю.

— Измена!

Крылатая конница прорубилась сквозь своих же драгун и ушла за реку, в лагерь. Пан Сенявский попал в плен.

— Что же это делается?! — закричал пан Шемберг.