Гетопадение

Отто пожалел, что вообще решился допрашивать ребёнка. На глазах Октая появились слёзы: «Что я сделал? Вы хотите меня наказать или убить?» – он снова умоляюще посмотрел на врача, но не получил ответной реакции. Судья стукнул молотком по столу и попросил обвинение успокоить мальчика.

– Ваша честь, я думаю, ему будет спокойнее, если рядом будет господин Шульц.

– Протестую, – закричал адвокат защиты и, подскочив, с грохотом уронил ручку на стол, – Он может влиять на показания.

– Господин Шульц – единственный человек, который может дать ему чувство безопасности, – объяснил свою позицию Отто и запнулся, – Кроме госпожи Юхандоттер. Насчёт неё защита не имеет возражений?

Ответчик и её консультант переглянулись:

– Она тоже свидетель обвинения…

– Протест отклонён, – перебила судья, – Лукас, верно? Успокойся, Ты здесь чтобы помочь нам решить, можем ли мы признать права твоего народа. Ты знаешь, что такое «права»?

Ребёнок молча покачал головой. Дверь распахнулась, и вошедшая Глэдис спокойно усадила его на колени.

– Госпожа Глэдис Юхандоттер? – начал Отто, – Клянётесь вы говорить правду, правду и ничего кроме правды?

– Клянусь.

– Ваша профессия.

– Врач-педиатр.

– Это Вы осматривали Лукаса?

– Да, я и истец, господин Шульц.

Присяжные зашептались, но были успокоены резким ударом молотка судьи.

– Вы можете рассказать суду о его состоянии и развитии? Соответствует ли оно развитию, так сказать, дитя человеческого того же возраста?

Она закатила глаза, услышав его неуклюжие попытки произнести претенциозною речь.

– Разве эта информация не подпадает под врачебную тайну? Я не имею право рассказывать что-либо.

– Мальчик пока официально не признан человеком, – заверила судья, – Если Вам будет спокойнее, то у нас есть разрешение его представителя, господина Шульца.

– Что ж, тогда. Его развитие вполне соответствует, – она подсадила мальчика поудобнее, – С поправками на ненадлежащее обращение и условия содержания.

– Что вы имеете в виду? Поясните суду.

– У мальчика слабые костно-мышечный аппарат и дыхательная система. Это связано с тем, что ему часто приходилось работать в сырых помещениях. Это что касается тела. Психически он неплохо развит, но, как вы видите, травмы дают о себе знать, – она прижала его голову к своей груди, слегка прикрывая уши, – Он отлично говорит, как на немецком, так и на своём родном языке, но на обоих может не знать названия простейших понятий, например, «снег» и «весна».

– Вы хотите сказать, что у него есть проблемы с абстрактным мышлением? – переспросила судья и склонила голову набок.

Снова шёпот среди присяжных и прерывающий их удар молотка.

– Нет, только с назваными для этих понятий. Это достаточно легко корректируется и свидетельствует лишь о плохом обращении. Сам ребёнок демонстрирует выдающиеся когнитивные способности.

– Если я попрошу Вас объяснить ему, что такое «права»?

Отто понял, что сделал всё, что от него зависело, и вопросы здесь теперь задаёт суд.

Она повернулась к мальчику и посмотрела ему прямо в глаза: «Представь, что один человек хочет ударить другого? Это хорошо?».

– Нет, плохо. Так нельзя, – удивлённо ответил он. Его насторожило, что взрослый человек спрашивает настолько очевидные вещи.

– Почему нельзя?

– Это несправедливо.

– Но ведь тому, кто ударит, станет хорошо. Он этого хотел.

– Ну а другому станет плохо.

В зале суда было тихо. Непривычно тихо для сегодняшнего дня.

– Смотри, у тебя есть права. Это значит, что ты можешь делать что-то, что причинит тебе пользу. Но ещё эти права защищают тебя от других. Представь себе это, как пузырь. Вот ты в «пузыре», – она очертила руками границы над головой мальчика.

– А другие? – нахмурился Октай.