Гевара по прозвищу Че

Объем промышленного производства увеличился в среднем на 120-130 процентов; общее падение наблюдалось в выпуске текстильной продукции, а в цементной промышленности - небольшое увеличение. Производство обуви в течение 1961 года за шесть с небольшим месяцев удвоилось. Че продолжал выступление, сочетая похвалу с критикой - порой весьма серьезной, как в случае со спичками: "Спички - едва ли не самый большой позор для Министерства промышленности; нет никого, кто по нескольку раз в день не вспомнил бы об этом министерстве, пытаясь зажечь спичку".

По словам Бернстейна, "когда Че перечислял успехи в производстве лекарственных средств, где, несмотря на трудности и необходимость усовершенствовать производство и не дублировать усилия, в 1961 году не было никакого дефицита, его голос был исполнен эмоций".

В конце выступления Че сказал, что народ должен знать обо всем и что правительству следует обсудить эти проблемы (при этом он заметил, что было бы хорошо провести открытые публичные дебаты). Помимо этого он высказался в защиту женского равенства в трудовых отношениях и сказал, что женщины будут вскоре привлечены к производственной работе.

Несмотря на то что конференция прошла успешно и доказала эффективность свободного обсуждения с народом важнейших из сегодняшних экономических проблем, оптимистический настрой, с которым она закончилась, был не слишком оправдан. Показатели экономического роста были недовыполнены на 10- 15 процентов, да и дефицит должен был сохраниться, хотя жизненный уровень населения в 1961 году стал на 60 процентов выше, чем в 1959-м. Кроме того, как заметил майор Альберто Мора, немногие страны так сильно зависели от внешнего рынка, как Куба, весь внутренний продукт которой, особенно сахар, в большей или меньшей степени экспортировался.

Речи Че были почти сразу же опубликованы издательством "Обра революсьонариа" в виде отдельной брошюры. Сам автор считал, что она поощряла народ контролировать правительство, хотя позднее сказал:

"В конце 1961 года мы провели совещание ради критики и самокритики, и я думаю, что потребуется полтора года, чтобы выполнить его решения. Однако они так и не были проанализированы. Это было ошибкой бюрократии, ведь в действительности... существовал ряд проблем, на которые указывали существующие недостатки и трудности экономики, но о них не состоялось конструктивного разговора". Не удовлетворясь непосредственным эффектом от этих дебатов Че продолжил свою кампанию за открытость и 6 октября выступил с лекцией, в которой дал ядовитое самокритичное описание того, как партизанский стиль жизни возобладал в работе его министерства.

"Немедленные действия, безусловное выполнение обязанностей. Если тогда приходилось выполнять чудовищное количество работы... то сейчас имеется иной груз обязанностей, которые отнимают практически целый день и даже затрагивают время сна. Не остается ничего другого, как только думать о работе. Все это постепенно ведет к абстрагированию от реального мира и человека как индивидуума; людей больше не воспринимаешь как людей с их человеческими проблемами, но как солдат, как незначащие мелочи в упорной непрерывной войне, которую необходимо выиграть. Состояние напряжения также является постоянным. Наши умы заняты великими проблемами, рядом с которыми повседневная действительность постепенно забывается. Это незаметно и неосознанно произошло со мною, точно так же, как случается со многими из нас... Я могу честно сказать, что не знаю ни единого кабаре, кинотеатра, пляжа или дома в Гаване, не знаю, как на Кубе живут люди... Нам нужно что-то делать, чтобы дать этому организму возможность стать немного больше живым, не оставаться настолько де-гуманизированным".

На этом самокритика прекратилась, и Че перешел в наступление: "На днях я впервые в жизни совершил поход по конторам, начав с восьмого этажа". Люди пришли в панику - они собрались послушать радио.

"Оказалось, что здесь существуют все разновидности безделья - прямое безделье людей, не испытывающих желания работать и не работающих, безделье людей, приходящих на работу поздно и уходящих вовремя, безделье людей, остающихся допоздна и использующих эти задержки как оправдание позднего прихода назавтра, но на деле не выполняющих свои обязанности, безделье тех, кто выходит утром поесть, а заодно повидаться с друзьями в городе... На одном этаже я обнаружил товарища, читающего газету. Не волнуйтесь, я не запомнил его в лицо".